В Помпеях был праздник
Шрифт:
А что, если утаить прибыль от продажи зерна? Если он это сделает, то — видят боги — это будет впервые. Никогда еще за свои двадцать лет рабства Потин Мерула ничего не утаивал и ничего не украл. Ну вот, он утаит немного прибыли, а потом, позднее, когда все будет хорошо, он, Потин Мерула, сам приложит свои деньги и вернет господину эту прибыль. Но такую сумму ему все равно не получить. Что же ему делать?..
А может быть, продать тонкорунных овец из того стада, что на дальнем пастбище? Если сейчас, немедля отправиться на дальнее пастбище и угнать… Но сколько же можно угнать? Десять, пятнадцать овец… Все равно денег не хватит. Да и кому их продать? Кто-нибудь из соседей охотно купит, но господин узнает об этом. Многие завидуют Потину Теренцию, который добыл редчайшую породу тонкорунных овец. Господин
За всю свою жизнь Потин Мерула ни разу не стоял перед такой сложной задачей, и потому ему ничего не приходило в голову. Единственное, что он мог сделать, — снова стать рабом. Но как это сделать? Если он обратится с этой просьбой к госпоже, то вряд ли у госпожи найдутся деньги. Да если бы и были, она бы не дала. Она скаредна. Да и болезнь ее извела…
Жена Потина Теренция, когда-то красивая и богатая Скантия, последнее время тяжело болела и потому стала еще злее. Сейчас она все больше лежала, и верные служанки всячески старались ей угодить. То она желала полежать среди цветов в перистиле, и тогда перетаскивали деревянное ложе, стелили мягкие тюфяки и подушки, сделанные да тончайшей овечьей шерсти. То вдруг ей хотелось среди ночи окунуться в теплую ванну, и тогда просыпался весь дом и бедные рабыни сбивались с ног, чтобы угодить госпоже. Вся беда была в том, что у Скантии болели и руки и ноги. Ей было очень трудно передвигаться. К тому же Потин Мерула давно знал, что Скантия отличается жадностью. По сравнению с мужем она была настоящей скопидомкой. Потин Мерула помнил, какой разыгрался скандал, когда Потин Теренций согласился отпустить его, Мерулу, за шесть тысяч сестерций. А Скантия требовала, чтобы выкуп был больше, поскольку раб был помощником вилика и, как она думала, накопил значительно больше. Клеида своими ушами слышала, как Скантия требовала от мужа увеличить выкуп и кричала, что он развращает рабов, давая им возможность воровать.
Вспоминая все это, Мерула не мог решиться обратиться к Скантии. Он понимал, что нужно дожидаться возвращения господина.
Потин Мерула вернулся домой в сумерках. Клеида сидела у ворот и дожидалась его.
— Где же Стефан, жив ли наш сын? Что ты скажешь мне, Мерула? Все дни я сидела у ворот. Единственно, что вселило в меня надежду, — приезд прекрасного богатого юноши Антония…
— Остановись, Клеида, дай мне сказать. Стефан жив. Я видел его. Не ломай руки, не плачь… Выслушай меня и дай мне добрый совет. Мы вместе будем спасать сына. Надо только подумать, как сделать это лучше.
— О я несчастная! — воскликнула Клеида. — Значит Антоний был прав и наш сын попал в школу гладиаторов, не так ли?
— Не знаю, откуда взялся этот Антоний и почему он знал, что Стефан в школе гладиаторов. Одно скажу тебе, Клеида: для того чтобы выкупить сына, нам нужно добыть четыре тысячи сестерций. Их негде взять. Я всю дорогу думал об этом и придумал лишь одно… Мне остается только продать себя, если господин согласится меня купить.
— Нет-нет, этого не будет, Мерула! Четыре тысячи сестерций ты уплатил за меня — и меня ты продашь господину. Если ты останешься свободным и если Стефан вернется домой свободным, то вместе вы потом соберете деньги и отдадите господину выкуп за меня. А если ты снова станешь рабом, Мерула, то все мы погибнем… Так и решим с тобой: дождемся возвращения господина и бросимся к его ногам.
— Не купит он тебя, Клеида. Зачем ему тратить деньги, ты и так ему служишь верой и правдой. Когда ты со мной работала на винограднике, в этой пекарне были три рабыни. А сейчас ты справляешься одна, имея скверную, непослушную девчонку в помощницах. Девчонку эту купили за бесценок. Считай, что вся работа на тебе. Зачем же ему бросать деньги на ветер? Ничего не получится, Клеида. Я должен просить господина, чтобы он купил меня. Другого выхода нет. Но ты скажешь, что и меня незачем покупать: я здесь служу верой и правдой. Все это верно. Но если я сумею его припугнуть… Если скажу господину, что намерен сейчас, немедленно покинуть поместье, тогда, я думаю, он на все согласится. Где ему сейчас найти вилика, которому можно доверить
— А если так, — сказала Клеида, — то, может быть… бывают ведь чудеса… может быть, господин одолжит тебе деньги и занесет твою расписку в свой календариум… Чего в жизни не бывает, Мерула!.. Но о чем я говорю! До чего же вскружилась моя голова… О чем мы толкуем с тобой! Я тебе не сказала самого главного. Ведь Антоний сказал, что сам выкупит Стефана. Отец его очень богат. Он обещал.
— Глупости! И ты веришь мальчишке! Мало ли что он придумал… Никогда не поверю, чтобы чужой господин взял и выбросил такие деньги на ветер. О чем ты говоришь, Клеида? Мне странно слышать это… Но зачем приехал этот Антоний?
Тут Клеида наконец очнулась от своего замешательства и стала подробно рассказывать о том, как вдруг, неожиданно прибыл в поместье богато одетый юноша. Он был странным. Он настолько походил на Стефана, что она, Клеида, бросилась к нему на шею, стала обнимать, целовать, и только тогда, когда Антоний объяснил ей, кто он, она поверила, что это не Стефан. А то ведь решила, что Стефан, хотя и следовало обратить внимание на дорогую одежду юноши, на драгоценный перстень. К тому же он был по-другому подстрижен и причесан, как знатный господин — на все это надо было бы обратить внимание с самого начала… Но он простил ей, бедной женщине, у которой сердце замирало от ожидания. Она каждую минуту ждала Стефана.
— Как странно, что он так похож! — воскликнул Потин Мерула. — Ты говоришь, что он из Помпей? А имя своего отца он сообщил?
— Нет, не сообщил. Он сказал, что мать его — Паксея…
— Ну, это тебе показалось, что он так похож на Стефана. Ты выдумщица, Клеида. Но сейчас нам не до шуток.
Потин Мерула был взволнован и озадачен, и потому в разговоре с женой он становился все более суровым и непреклонным.
— Терпеть не могу, когда ты выдумываешь, Клеида! Такая беда у нас случилась, так неожиданно она нагрянула, а ты бог весть что говоришь… Бросилась на шею какому-то Антонию… Чепуха!
Клеида молча, стараясь скрыть обиду и слезы, слушала упреки Мерулы. Сейчас ей уже показалось, что и в самом деле сходство не так велико. Мерула прав. Она слишком много думала о Стефане, ждала его и, когда вошел юноша, бросилась к нему. Конечно, ей показалось… Но Антоний сказал, что он деньги добудет. Это ей не показалось. Это она очень хорошо помнит. Но что же теперь делать? Надеяться на него или добывать деньги у господина? И как это случилось, что она не спросила, где живет Антоний. Если бы она даже уговорила Мерулу вернуться в Помпеи и искать Антония, все равно Меруле не найти его. Ах, какая она бестолковая, глупая женщина! Как важно было побольше расспросить у Антония. А теперь все пропало, ничего не исправишь…
— Вот что, — сказала Клеида, — я придумала, как нам добыть деньги. Как только вернется господин, ты скажешь ему, что хочешь продать меня. А если Потин Теренций не пожелает дать за меня четыре тысячи сестерций, то ты покинешь поместье, уйдешь вместе со мной и продашь меня другому господину. Я так хорошо пеку хрустящие хлебцы, что меня всякий купит.
— Ты с ума сошла, Клеида! Я ни за что не продам тебя в чужое поместье. Своего господина мы знаем. Мы привыкли к нему. Мы знаем причуды госпожи и умеем ей угождать. А что мы сделаем в чужом поместье, где все для нас ново? Мы можем устроить себе такую же ловушку, какую устроил Стефан по своей глупости и доверчивости. Я ни за что не продам тебя другому господину! А Потин у Теренцию я скажу, что покину его дом, если он тебя не купит и не даст мне тотчас же денег. Это ты правильно сказала. Но только знай: о нашей беде никому ни слова. Если Скантия узнает, плохо нам придется. Рабыни говорят, что она никогда не была такой злобной и подозрительной, как сейчас. Как только господин покинул поместье, она стала придираться, велела выпороть свою молоденькую рабыню, которая верно и прилежно служит ей. Она заподозрила в краже браслета старую, кривоногую служанку, которая верна ей двадцать лет и не взяла у нее и бусины. А потом браслет был найден под подушкой. Госпожа ни словом не обмолвилась о том, что несправедливо поступила со старой женщиной. Увидев браслет, она просто рассмеялась… Молчи, никому ничего не говори!