В понедельник дела не делаются
Шрифт:
Маштаков усмехнулся. Как всё знакомо. Прокуратура обязана владеть информацией по преступлениям своей подследственности. Впрочем, надо заготовить доводы насчёт того, почему выезжали без их следователя.
– Э-эх, Андрей Андреич, как меня достали все эти долбаные прокуроры! – не удержался Миха. – Не в службу, а в дружбу, Андреич, набери Коваленко… Надо позвонить, раз велел.
Домой Маштаков вернулся в двадцать пятнадцать. С кухни чутко выглянула жена и, молча кивнув, скрылась. Видимо, удовлетворившись внешним видом законного супруга. Миха переоделся, умылся. Ужинать уверенно расположился в комнате.
Начиналась
Пошли первые кадры, объявляли исполнителей главных ролей:
– Дон Джонсон. Чич Марин…
– Чуч Марин! – повторила Маришка и искренне, как это только у детишек получается, засмеялась.
3
На следующее утро Маштаков проснулся как новый. Подскочил без будильника до шести и даже зарядку сделал интенсивную. После которой пел под душем: «Вези меня, извозчик, по гулкой мостовой!» С особенной тщательностью побрился, намазался праздничным одеколоном «Консул».
Вчерашние события напитали его кинетической энергией. Вспомнил Миха, что ещё на что-то годится. Что рано его на живодёрку сволакивать.
Выгладил брюки и кофту вместо вчерашней рубашки, в которой надрожался. Жена из принципиальных убеждений скоро год как ничего ему не гладила, спасибо, хоть стирала. Подъел оставшиеся от ужина макароны и проглотил два бутерброда с маслом. Аппетит только разыгрался. Исследование внутреннего содержимого холодильника желаемых результатов не принесло. Кроме кастрюли с борщом, ничего вкусненького.
Перед уходом Маштаков придирчиво рассмотрел себя в зеркале. Чисто выбритые щёки и подбородок, пышные после фирменного жениного шампуня, аккуратно уложенные в причёску волосы, живые серые глаза компенсировали не сошедшую за две недели (наверное, уже перманентную) одутловатость, морщины на лбу и резкие носогубные складки. Под глазами залегла давняя чернота. Ладно, пока не мешки. Порадовала ставшая менее заметной ажурная сеточка капилляров на носу.
«Он бабам нравился за то. За что – не должен знать никто!» [19]
19
Цитата из песни Вилли Токарева «В шумном балагане».
– Тань, давай, если вечером у меня ничего не стрясётся, я Маришку заберу из садика, – предложил Миха.
– Давай, – жена стояла сонная, прислонившись к косяку. Наблюдала за его активностью.
Ворот её халата открылся, на две трети видны были тяжело отвисшие груди. Перехватив демонстративно заинтересованный Михин взгляд, Татьяна запахнула халат и зевнула.
– На обед придёшь?
– Постараюсь.
От вытянутых трубкою мужних губ, в щёку ей нацеленных, она уклонилась.
Во двор УВД Маштаков входил в самом начале восьмого.
После итогового построения расходилась ночная смена – гаишники, охрана. Гоготали в предвкушении отдыха, молодые, здоровые.
Миха по заведённой им традиции заглянул в дежурку.
– Как ночь прошла, товарищ полковник?
Андреич – красноглазый, с проступившей за сутки на подбородке седой щетиной – разбирал кипу материалов. Готовился к сдаче смены, к докладу ответственному от руководства.
– Нормально, Миш, нормально… Тебе – грабёж на Восточке,
– Дело возбудили или материалом оставили?
– Миш, следователь возбудил.
– А по убийству ничего нового?
– Ничего, Миш, всю ночь связывались с ПОМом, ничего у них нет.
– Можно дело по грабежу посмотреть?
– Смотри. Только здесь смотри, с собой не утащи.
В кабинете Маштаков нарисовал две упомрачительные схемы к протоколу осмотра места происшествия. На одной – в масштабе изображался двор дома Фадеевых. Особенно автору удался труп – пучеглазый, титястый, с лобком, оволосённым по женскому типу. На второй схеме в деталях были прорисованы внутренности дома, место обнаружения оружия.
Единственная «пятёрка» в михином аттестате о среднем образовании стояла за «черчение».
До утренней планёрки Маштаков успел просмотреть свои записи из дела по ночному грабежу, к сходным прежним попри-мерять.
Шёл мужик, пятьдесят третьего гэ-рэ, поддатый домой после получки. Получил, с его слов, три штуки. Кем работает? Кровельщиком в ЧП. У «Восточной» столовой подошли трое малолеток, спросили закурить, мужик угостил. Забрали всю пачку, он возмущаться начал, по пьяному делу не поняв, что козлам нужен повод. Ему, ясный перец, дали по башке, он упал, потерял сознание. Очнулся – в карманах голяк, часов и ботинок тоже нет. Телесные какие? Госпитализирован в нейтротравму с предварительным диагнозом «СГМ [20] , множественные ушибы лица». Никого из нападавших не знает, примет не запомнил, опознать не сможет.
20
СГМ – сотрясение головного мозга.
«Поздравляю, братуха. Классический “глухарь”! Который по телесным повреждениям, глядишь, ещё и в разбойчик перейдёт».
А ведь третий за месяц в этом районе. Надо что-то делать. Подставу на выходные спланировать? Кого на роль живца уговорить, какого общественника? Дядю Вадю? Наш дядя Вадя здоров больно, не отважатся супостаты пристать к нему.
Какая периодичность между нападениями? Между первым и вторым – две недели почти, между вторым и третьим – всего шесть дней. По дням недели тоже никакой системы. Понедельник, пятница и последний раз, сейчас – со среды на четверг. По времени примерно одинаково – от двадцати трёх до часа ночи, когда жизнь ещё не замерла окончательно. В первом деле, правда, фоторобот имеется. Похожий на артиста, исполнявшего роль хулигана Квакина в телефильме про Тимурову команду. Хм, фотороберт…
По внутреннему прозвонился Птицын. На Михины подходцы насчёт настроения и.о. начальника КМ [21] отреагировал сурово.
– Материал по убийству у тебя? Какой ещё почтой ты его направил?! Бегом в канцелярию, а оттуда в прокуратуру. Коваленко ногами топочет! Всё, конец связи!
Маштаков под роспись получил в канцелярии материал, сколотый скрепкой, и пошёл в прокуратуру, располагавшуюся в двух кварталах от управления на улице Советской, семь минут ходьбы.
21
КМ – криминальная милиция.