В порыве страсти
Шрифт:
Голос принадлежал полицейскому инспектору. Трагедия, случившаяся во вверенном ему районе, тяжким грузом лежала у него на плечах, но еще тяжелее было обнаружить коррупцию среди офицеров его подразделения.
– Мы взяли отпечатки пальцев и теперь кое-что знаем об Алексе Кёниге – преинтересная история.
Элен поднялась, чтобы поздороваться с ним.
– Садитесь, инспектор. Кофе? Пожалуйста, расскажите нам все, что знаете.
– Алекс Кёниг, он же Кинг, в прошлом обвинялся в мошенничестве, – начал инспектор. – В широких масштабах. Он основывал телефонные компании и присваивал выручку. И весьма в этом преуспел –
У Джона в ушах стоял последний отчаянный крик Алекса: «Я туда не вернусь, никогда не вернусь».
– Он с трудом переносил наказание, едва не лишился рассудка, хотя как для «белого воротничка» условия содержания в заключении у него были не самые плохие, – продолжал инспектор. – Алекс Кёниг сидел в одной камере с нечистым на руку адвокатом. То ли в это время, то ли раньше он успел добавить к своему репертуару подделку документов и сутяжничество. Он с детства знал, что мистер Филипп Кёниг хранит завещание в сейфе в конторе. Такие документы нельзя доверять компьютеру. Ему нужно было всего лишь подговорить Элли похитить завещание и подделать его, внеся добавления, по которым владение передавалось в его собственность. – Инспектор помолчал. – Мы еще не передали завещание на судебную экспертизу. Но я уверен, она докажет, что ложные добавления были внесены рукой Алекса Кёнига.
– Но как ему все удавалось! – удивилась Элен.
– Почти до самого конца удавалось, – медленно добавил Джон. – Бен был не единственным, кого потряс танец Джины. Я до сих пор об этом не догадывался. Но теперь понимаю, почему танцоры так поразили Алекса. Один был загримирован под Филиппа, другие изображали змей, помните? Они были разрисованы ромбами и подкрадывались, как живые. Они напомнили ему о ночи, когда он и двое его подручных ползли убить отца. Он решил, что кто-то его раскусил.
– Да, кое-кто раскусил! – сухо сказал Чарльз. – Не ты ли?
– Если мы узнаем что-то новое, я тут же сообщу вам, – пообещал инспектор поднимаясь. – А об этих негодяях Роско и Джордже можете не волноваться, я вам ручаюсь… За то, что они натворили, мы их крепко запрем и выбросим ключ!
Обитатели усадьбы молча смотрели вслед полицейскому инспектору. Нарушить молчание было нелегко. Наконец Элен спросила:
– Что нам теперь делать?
– Ну, я вернусь в Сидней, – коротко ответил Чарльз вставая. – Сяду в вертолет с Мацуда и Бакли, они улетают сегодня днем. – Он мрачно улыбнулся: – Надеюсь, они поняли, что теперь у Кёнигсхауса новый владелец и ни о какой продаже не может быть и речи.
– Погоди, дружище.
Джон взглянул дяде в глаза.
– Отец написал завещание, по которому оставил Кёнигсхаус мне, а всю деловую сторону и наличные деньги тебе и маме, разве не так?
Чарльз застыл в ожидании продолжения.
– Да.
– Надеюсь, завещание остается в силе. Мне нужно только поместье. Вы же с мамой получаете остальное.
– Джон! – Элен с тревогой наклонилась вперед. – Ты хорошо понимаешь, что говоришь? Ты еще не совсем оправился после удара по голове.
Джон улыбнулся.
– Я никогда ни в чем не был так уверен! – радостно сказал он. – Чарльз этой ночью убедительно показал, что я не умею вести дела. И не хочу. Компания по праву ваша. Вы с меня только тяжкий груз снимете. –
Чарльз кивнул, его глаза сияли.
– Хорошая мысль.
– Выручку поделите с мамой.
– Но, Джон, милый…
– Хватит спорить! – Джон коснулся руки Элен: – На твоем месте, мама, я бы просто взял деньги и убежал!
– Да, но этого-то мы сделать и не можем. – Чарльз покачал головой. – Нет смысла дальше скрывать. Ты был прав насчет долгов компании, мы, как ненормальные, обчистили сами себя. Насчет Бена ты тоже прав, он все это покрывал и в книгах показывал в наилучшем виде, чтобы нам удалось продать поместье. Но Крэйг Бакли это раскопал. Ты не знаешь только одного: кто за это в ответе.
Джон обхватил себя руками.
– Кажется, начинаю догадываться.
– Филипп, – с горечью произнес Чарльз. – Он всегда предоставлял вести дела мне, и все было честь по чести. Но со временем на него напало безумие, жажда то ли денег, то ли власти – не знаю. Он стоял за всеми этими сделками, отдавал распоряжения, и чем больше терял, тем больше занимал. Я не мог запретить банкам щедро снабжать его деньгами. Некоторые из его авантюр пахнут мошенничеством. – Чарльз рассмеялся. – Каков отец, таков и сын. А дуэт Мацуда-Бакли докопался до истины.
Джон тяжело вздохнул.
– Значит, не осталось ничего? Компании – пустые раковины?
Чарльз покачал головой:
– Не совсем. Если я возьму управление на себя, мы сможем кое-что спасти. Конечно, это будет не то состояние, о котором мечтал бедняга Алекс. Но мы сможем восстановить наше доброе имя и заново начать дело, имея кое-что в банке. – Он поднял голову. – Пойду перемолвлюсь парой слов с миссис Мацуда. Думаю, она заинтересуется. Элен подождала, пока Чарльз уйдет.
– Мне нужно так много сказать тебе, – обратилась она к сыну. – Чарльз говорил о «безумии» Филиппа и о его жадности. Но твой отец был болен! Я нашла у него в столе письма от врача. У него была опухоль мозга, он от нее умирал. Один Бог знает, давно ли это началось, но он не отвечал за свои поступки.
– За некоторые отвечал.
Как сказал Чарльз, нет смысла дальше хранить секреты, пора все прояснить.
– Мама, не знаю, насколько это будет для тебя важно, – осторожно начал Джон, – но от Алекса я узнал, что отец убил Труди. Алекс видел, как они ссорились у источника. Отец ударом сбил ее с лошади. Поэтому Алекс и убил отца, а не только из-за Кёнигсхауса.
Элен сидела не шелохнувшись. Джон подумал было, что мать не в состоянии перенести потрясение. Но когда раздался ее голос, очень тихий, в нем не слышалось удивления.
– Я всегда подозревала, что так оно и было.
– Ты считала, что отец убил жену, и все-таки вышла за него?
– О нет, конечно, не в самом начале! Не тогда, когда я с ним познакомилась. А потом я боялась… – Элен прижала руки к губам. – Труди была отличной наездницей, с чего бы ей так упасть? Филиппа мучили кошмары – он кричал и звал ее… я знала, просто знала.
– Ты не думала, что в один прекрасный день это может всплыть?
– Конечно думала! Особенно когда он умер! Я ужасно боялась, что он оставил какие-нибудь улики против нее или себя… какие-нибудь свидетельства о содеянном… и хотела защитить его имя, хотела, чтобы ты не узнал, не потерял веру в отца.