В постели со Снежной Королевой
Шрифт:
Несколько раз она чуть не упала на скользкой дороге, а потом заставила себя остановиться и отдышаться. Огляделась — она была на незнакомой, скучной улице. Мимо медленно тащился поток машин в дымном сизом мареве.
«Завтра первое марта, — неожиданно и некстати вспомнила она. — Весна! Боже мой, уже весна…» Она засмеялась и вытерла слезы. «Как же я ненавижу этого Селетина — ну прямо сама убила бы его!»
Она достала его подарок — телефон («имиджевая модель, фу-ты ну-ты!»), намереваясь расколотить тот вдребезги. Но вместо этого
Долго никто не отвечал, а потом незнакомый голос ответил:
— Але… Але, я слушаю!
— Простите, это квартира Серафимы Авдейкиной?
— Точно так! Только Симы нет, ее в больницу забрали, она мне вот ключи оставила. Это соседка ее. А вы случайно не Алена?
— Алена… — пролепетала она. Серафима в больнице? Что это значит?..
— Ну да, она предупредила, что вы будете звонить… Упала у нас на лестничной клетке, прямо перед лифтом. Сказала — голова очень кружится. Так вот, диктую адрес…
От неожиданности Алена забыла о своем намерении расколотить телефон вдребезги, и даже ссора с Романом немного отошла на второй план.
После приезда из города Борисова она так и не сумела поговорить с подругой. «В последний раз Сима выглядела очень скверно — вся зеленая была, бледная, один нос торчал… Ох, какая же я эгоистка!» — с запоздалым раскаянием подумала Алена.
Она поймала машину и назвала адрес больницы. Всю дорогу ее трясло от нетерпения, она шепотом ругала московские пробки — водитель даже стал подозрительно коситься на нее.
…Серафима лежала в отделении интенсивной терапии, и Алену не стали к ней пускать.
— Пациентка крайне ослаблена, пока никаких визитов. Мы собираемся перевести ее в другую больницу — вот подлечим только немного. Это не наш профиль, — строго сказал лечащий врач, которого Алена выловила в приемном покое.
— В какую больницу? — сдавленным голосом спросила Алена, готовясь услышать самое худшее.
— В психиатрическую. Вы что, не в курсе?..
— Нет… Да что с ней такое?..
— Вы только не пугайтесь, ничего страшного. Обычная история, в наши дни такое часто случается, — усмехнулся врач. — Вы ей кто?
— Я ее подруга.
— Что, неужели ничего не замечали?
— Замечала, но… Да что с ней такое, в конце концов?.. — нетерпеливо воскликнула Алена, не понимая, при чем тут психиатрическая больница.
— Я же говорю, ничего страшного — расстройство приема пищи. То бишь нервная анорексия.
— Нервная чего?.. Анорексия? — изумленно переспросила Алена и почему-то вспомнила Любу. У всех какие-то проблемы! — Ну да, она сильно похудела в последнее время… Но она ела, я сама ее кормила… Она все ела! И довольно много!
— Она и у нас тоже ест, — хмыкнул врач, почесывая бритый подбородок. — Только потом бежит в туалет и искусственно вызывает у себя рвоту.
— Ну, Фимка… — расстроенно пробормотала Алена. — Ну я тебе задам! Доктор, а отчего это у нее?
— Не знаю, — флегматично
Алена мало что поняла из этих медицинских терминов.
— Чего она принимала? Наркотики?..
— Нет, диуретики! Ну, мочегонные всякие… Слабительные еще. Теперь у нее аритмия, сердечко пошаливает. Вес тела процентов на двадцать ниже нормы.
— О господи… — схватилась за голову Алена.
— Да ничего, выкарабкается! Потом, опять же, в психиатрии ей препараты всякие назначат: антидепрессанты там — прозак и прочее, транквилизаторы… Слышали, наверное, что мы — поколение прозака? — оживившись, с интересом спросил он.
— Нет… — пробормотала Алена. Но утешало одно — Серафима, если врач не обманывает, должна выжить.
Растерянная, вышла она из больницы и позвонила в «Синематеку». Кажется, сегодня смена Николя…
К телефону подошел какой-то новый администратор, который не сразу узнал Алену.
— А, Елена Петровна, пианистка… Нет, Николай Жданько у нас больше не работает, уволился буквально вчера. У него вроде как там тетка какая-то умерла или что-то вроде этого…
«Ну вот, он и дождался наконец! Значит, не пошли на пользу тетке эти инъекции… — усмехнулась Алена, захлопнув крышку телефона. — Теперь сбудутся все его мечты! А если Серафима из-за него заболела? Нет, не может быть! Чтобы из-за этого мерзкого юнца…»
К вечеру, усталая, Алена оказалась дома. Но не успела она раздеться, как в дверь позвонили. Она заглянула в «глазок» — снаружи стояла Лина из собеса, что приходила к Кашину. Алена немедленно распахнула дверь.
— Елена Петровна, добрый день! — вежливо произнесла Лина с едва заметным прибалтийским акцентом. — Вы не в курсе, где Семен Владимирович? Я к нему с утра пытаюсь попасть… Может, пора вызывать соответствующие службы и выламывать дверь, как вы думаете?
— Не надо ничего ломать, — мрачно покачала головой Алена. — У меня, кстати, где-то справка лежит — я вам ее и отдам… Кашин умер.
— Что? — удивилась Лина.
— Умер он. Мы с ним поехали к этому чертову Лигайо… — Алена сморщилась, не в силах продолжать.
— К тому самому переводчику? А, понятно… Семен Владимирович и меня уговаривал с ним ехать. Но я отказалась, — вежливо сообщила Лина.
— И правильно сделали! Я просто дура, что согласилась… Так ведь он меня обманул! Сказал, что ему надо на симпозиум, за семенами какого-то дурацкого кактуса… — Алена опять сбилась и махнула рукой.
— Его похоронили?