В прицеле – Олимпиада
Шрифт:
— Угрожали? Как можно? Они же как дети, добрейшие существа. Мы культурно обо всем договорились. Думаю, нам больше не будут мешать. Но все же я бы посоветовал побыстрее откопать и вывезти все мало-мальски стоящее. Как только мы уедем, сюда нагрянут наши черные друзья-следопыты. И тогда выгребут все дочиста.
Профессор махнул рукой:
— Это я и сам понимаю. Но я и мечтать не мог о таком результате… Вы, молодой человек, просто волшебник! Вся наша экспедиция перед вами в долгу.
— Тогда, может
— О чем разговор? Барышни, займитесь нашим новым сотрудником!
Профессор торжественно занял место во главе стола. Олимпиада и Капитолина увлекли Поручика на другой конец. Мгновение спустя перед ним на столе оказалась металлическая тарелка, полная зажаренной в сухарях и ароматном подсолнечном масле рыбы. Поверх рыбы лежали большой ломоть серого ноздреватого хлеба и пучок зеленого лука. Запах от тарелки исходил просто умопомрачительный.
— Бычок? — определил Поручик. — А как у вас насчет пиленгаса?
— Слыхали, — ответил сидевший рядом Валерик. — Но попробовать пока не пришлось. Пиленгас не ловится, не растет кокос… Один бычок идет.
— А на что ловите?
— На червя.
Поручик изобразил улыбку всезнающего Будды.
— Понятно. Нет, ребята, пиленгас не человек. Он что попало жрать не будет, а клюет только на морского червя.
— И где такого брать? — деловито поинтересовался Валерик.
— Есть места. И, поскольку в науке я полный нуль, пожалуй, для начала займусь снабжением. К тому же, говорят, тут домашнее вино неплохое.
— А что такое пиленгас? — поинтересовалась Олимпиада.
Поручик мечтательно закатил глаза:
— Это вроде кефали, только в сто раз лучше. Доподлинно известно, что герой известной песни Костя-моряк приводил в Одессу шаланды, полные не кефали, а именно пиленгаса. Просто пиленгас в размер стиха не уложился. Ну, и рифма, сами понимаете, неподходящая.
Все засмеялись. Остался хмурым только Гордеев. Он давно успел вернуться, правда, без подмоги. Сейчас он свирепо супил бровь и небрежно играл подкачанными бицепсами.
— А я бы с этими бандитами базарить не стал, — заявил он. — Врезал бы пару раз, и весь разговор.
Поручик наклонился к его уху и тихо сказал:
— Я знал, что ты нормальный пацан. Я с ними на эту ночь стрелку забил, значит, нас уже двое. Думаешь, справимся?
Гордеев как-то сразу сдулся, словно проколотый воздушный шарик, и заметно приуныл.
Олимпиада и Капитолина наперебой угощали Дениса. На десерт был чай, черный, крепкий и сладкий, заваренный прямо в ведре. Голицын пил его из раскаленной эмалированной кружки и блаженствовал, чувствуя себя на седьмом небе.
Тем временем с обедом покончили, и вокруг Поручика стал собираться кружок молодежи. Некоторые закурили. Денис выпросил еще одну кружку чая. Такого он не пил сто лет.
— А как
Поручик посмотрел на Капитолину и Олимпиаду. Те чувствовали себя именинницами.
— Да какое там спасли? Просто подвезли до Москвы. Мы с друзьями из Питера возвращались, ну и подобрали на дороге.
— А правда, что у тебя в том взорванном поезде товарищ погиб? — спросила Олимпиада.
Поручик погрустнел:
— Не товарищ — друг.
Глаза женской половины экспедиции увлажнились, мужская половина заиграла желваками.
— Вам очень тяжело? — снова вступила в разговор пышная аспирантка.
— Тяжело, — признался Поручик. — Но не очень. Привык. К сожалению, терять друзей — часть моей профессии.
Гордеев решил, что пора напомнить и о своем существовании.
— И кто ты у нас по специальности? Случайно не летчик-испытатель?
— Нет, космонавт-водолаз, — отрезал Поручик.
Все не поверили и дружно рассмеялись. После этого наступила неловкая пауза. Разрешилась она неожиданно. В поле зрения старшего лейтенанта возникли фигуры — двое в камуфляжной форме с автоматами. Третий, без автомата, но с пистолетной кобурой на поясе, приблизился к профессору Голубеву и козырнул.
— Старший лейтенант Кобзарь. Заместитель начальника пограничной заставы Тузла.
Павел Андреевич обрадовался:
— Ну, наконец-то! Замечательно, что вы пришли. Вы знаете, это просто бандиты…
Но старший лейтенант Кобзарь перебил его:
— О бандитах потом. По нашим сведениям, в вашей группе находится нарушитель государственной границы, проникший на режимную территорию нелегально и без разрешительных документов.
Все, не сговариваясь, посмотрели на Гордеева.
— Что, Миня, успел заложить? — ехидно заметил кто-то.
Михаил покраснел и резко поднялся. Поручик, сидевший напротив, отшатнулся назад.
— Только не вздумай целоваться, а то меня стошнит!
Он намекал на поцелуй Иуды. Все, даже пограничники, снова громко рассмеялись. Кроме Гордеева, разумеется.
Поручик тоже встал со скамьи и поднял руки:
— Сдаюсь. Только у меня никаких документов нет. Ни разрешительных, ни запретительных.
— Разберемся, — сурово ответил лейтенант и не допускающим возражений тоном предложил: — Пройдемте.
Поручик пожал плечами, вышел из-за стола и щелкнул босыми пятками:
— Слухаю, пан поручник!
— Мы не в Войске польском, я не поручник, а старший лейтенант! — отрубил Кобзарь.
— Да? Странно, я тоже, — заметил Голицын.
Новые товарищи скинулись — пожертвовали ему кеды и рубашку. Он оделся и под охраной двоих автоматчиков направился в указанном направлении.