В прифронтовой полосе

Бычков Юрий Александрович

По возвращении на базу понюхавшим пороху матросам офицеры-дворяне толковали о верности трону а всего-то год с небольшим миновал, и грянула весть об отречении царя Николая II от престола. Повсюду шли митинги и демонстрации. Довелось Велемицыну видеть унизительную для военных моряков процедуру прибытия в Ревель уполномоченного главы Временного правительства Керенского. Этот гражданского обличья господин был наделён огромной властью – контролировал все действия командования флота. Тут и началась буза – шум, беспорядки, самовольство. На первый план выдвинулись анархисты.

Бунт моряков. Весна 1917 года

Матросы

крейсера, в команду которого Велемицына перевели с эсминца, вставшего на ремонт, весной семнадцатого года, при переходе из Ревеля в Гельсингфорс взбунтовались. По решению судового комитета были расстреляны все старшие офицеры. На главной базе Балтийского флота экипаж расформировали, и судьба матросов решалась в открытую. Выстроенных во фронт бунтарей должны были распределить по кораблям, которым в ближайшее время предстояло стать участниками морских сражений.

В сложившейся ситуации Велемицын никак не желает вновь испытывать судьбу. Неужели Василия Велемицына страх обуял? Как бы не так! Василий не из числа трусоватых. Старший матрос Велемицын показал себя достойным образом в Моонзундском сражении. Нежелание снова ставить на карту жизнь имело свои резоны.

Перед строем в несколько сотен человек появился при всех регалиях контр-адмирал. Судьбоносные мгновения. Василий Велемицын, решил: пан или пропал. «Пропал» значило для него покорно подчиниться намеченному списочному распределению по кораблям, уходящим в открытое море. «Значит, в ближайшем будущем, – рассуждал Велемицын, – кормить рыб в Рижском заливе. Я помирать не хочу. За кого? За белую кость??? За революцию, чьё зверское лицо увидел во время бунта на крейсере? Как избежать этого?» Он решается заявить о желании стать подводником – вдвойне опасная морская служба. Другого выхода не видел. Единственный на переформировке Велемицын вышел из строя. Сделал три шага вперёд.

Революционные дни Петрограда

– Кто таков? – грозно вскинулся, предполагая в нём бунтовщика, адмирал.

– Старший матрос Василий Велемицын. Прошу зачислить в команду подводников.

Туда многие боялись идти, а этот прёт напролом. Адмирал счёл за лучшее подчиниться его волевому напору. Лодку, чуть ли не первую на Балтике, только что спустили со стапелей. Предстояло её освоение. Нашёлся и среди бунтарей доброволец на это дело.

Подводники главной базы Балтийского флота летом семнадцатого года делегировали вдумчивого, рассудительного старшего матроса Велемицына в члены Центробалта. (Досталось-таки, скажу, пользуясь лексикой Грибоедова, Василию Велемицыну «в генералы».) Центральный комитет Балтийского флота являлся высшим органом власти, без его санкций ни один приказ, касающийся действий кораблей, не мог иметь силы. В совершении большевиками октябрьского переворота Центробалт сыграл решающую роль. Но к февралю 1918-го пути Центробалта и ленинского ЦК разошлись. Два Центральных комитета, как два медведя в одной берлоге, ужиться не смогли. Василий Иванович рассказывал, что в ночь с 11 на 12 марта 1918 года из Петрограда в Москву шли на близком расстоянии друг от друга два литерных поезда: в первом ехали члены правительства Ленина-Троцкого, во втором – запрещённый этим правительством почти в полном составе бунтующий Центробалт.

– Если бы мы знали, кто впереди маячит, мокрого места от них бы не оставили.

По прибытии в Москву Василий Велемицын как член распущенного Центробалта, имевший при себе мандат на право трудоустройства в высоких сферах, пожелал забыть своё матросское революционное прошлое. Он пересел на поезд, идущий на юг, сошёл на станции Лопасня, нанял извозчика и к вечеру оказался в родном доме. В Стремилове натурализовался в заправского крестьянина и прожил в этом образе до вожделенной кратковременной эпохи, именуемой НЭПом, новой экономической политикой, к которой вынужден был прибегнуть вождь большевистской партии Ленин.

Как знак высокого доверия, Василий Иванович вручил мне эту легендарную ленточку со своей бескозырки 1917

года. Храню как святыню!

Меховщики-нэпманы приняли Велемицына в свою компанию с распростёртыми объятьями. Василий Иванович – знаток мехов, пушнины, спец высокого класса, а ведь малограмотный человек. Когда у него попросили для отдела кадров мехового треста написать автобиографию, он встал в тупик. Выручила представительного красавца пишбарышня Галя Окунёва: он эффектно живописал суровую и романтичную свою жизнь – она на ундервуде с восторгом души запечатлела его революционно-крестьянскую биографию. Галя возблагодарила счастливый случай: именно такой, как он, Василий Велемицын, – её герой, о котором грезила, мечтала. Судьбоносный мужчина.

Галина Окунёва и Василий Велемицын в момент их знакомства

Сбежавшая в революцию из дома купца первой гильдии, крупного волжского судовладельца Ивана Окунёва, красивая, образованная девушка влюбилась, что называется, с первого взгляда. Велемицын, к удивлению девушки, горячо, убедительно, не таясь, стал втолковывать «пламенной революционерке»: он ни за кого, политика – сплошная грязь и подлость, для него в этой жизни достаточно быть честным человеком. Казнь старших офицеров крейсера у него на глазах, казнь инакомыслящих приоткрыла для Василия Велемицына завесу будущего. Ещё не свершилась революция, а уже применялись революционерами карательные меры борьбы с неугодными. Гуманизм как таковой отвергался.

Всё относительно. Жизненное кредо Василия Ивановича Велемицына в то до чрезвычайности сложное время, могло вызвать скептическую улыбку. Что значит: «будь честным – вот и вся политика»? Можно догадаться, что он имел в виду свою, личную честность. Честность специалиста, «честность» аполитичного гражданина.

Василий Велемицын – типичный нэпман

Но не трудно предположить, что произошло бы явись он с мандатом члена Центробалта за получением обещанной большевистским правительством синекуры при трудоустройстве Особое внимание органов к его персоне можно было гарантировать, а это сулило в ближайшем времени «преследование по политическим мотивам». Велемицын в Центробалте был приписан к анархистам, поскольку все «конструктивные» политические партии не подходили ему в силу внутренних убеждений Так сказать, он анархист не по призванию, а по необходимости. При заполнении анкет требовалось в графе «партийность» примкнуть хотя бы к анархистам. Он, кстати сказать, из Петрограда удирал (любой другой глагол не подходит) в поезде анархиствующей, бунтующей даже без повода, «революционной» матросни…

Модельный ряд времён НЭПа. Есть на что посмотреть, сравнить можно и с днём сегодняшним

Перейдя с Петроградского вокзала на Каланчёвку, этот волевой, энергичный, сильный, рассудительный и осмотрительный человек навсегда порвал с политикой. Иначе его бы не оставили в покое – всё в нём выдавало лидера. Переждав в подмосковном Стремилове выяснение отношений с оружием в руках между красными и белыми, он приезжает в Москву и заявляет о себе как о специалисте-меховщике, аполитичном специалисте. До того как он был призван на царскую службу и стал балтийским военным моряком, он восемь лет работал в меховом ателье и в совершенстве постиг профессию скорняка. Естественно, и не стоит сомневаться в том, что человека воспитывает среда. Меховщики – не сапожники. Буржуазная закваска, полученная в салонах, ателье, где клиенты – сплошь состоятельные люди, в нём держалась прочно. На старых купецких дрожжах опара поднялась выше некуда! Он очень скоро завоевал в нэповской Москве репутацию эксперта высокой пробы. Соответственно и доходы росли, но он не заступал за границы своей компетенции – в афёрах, торговых сделках сомнительного свойства никогда не участвовал. Это, по его строгому счёту, значило быть честным. Всю жизнь он прижимист, аккуратен в денежных расчётах. Честность спеца уберегла его от афёр, не дала поскользнуться, упасть.