В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Я не знаю, — Тании так надоели эти игры, а желание настолько сильно, что она, отбросив все сомнения, потянулась пальчиками к его щеке. — Просто хочу и все…
Девушка, безо всякого воздействия и принуждения, поднялась на мысочки и невесомо прикоснулась к холодным губам, даже не рассчитывая на какой-либо отклик или реакцию. Просто до боли, душевной и физической, хотелось растопить этого невозмутимого человека, так хотелось, что все ее сознание кричало об этом. А прикоснувшись, не смогла оторваться, до чего ей нравились эти губы, ощущение близости мужчины действовало опьяняюще…
Он замер, изо всех сил стараясь держать себя в руках, но эта опасливая и робкая нежность поцелуя, которую он чувствовал сейчас,
Зейн, вплетая ладонь в волосы девушки, резко подался вперед и впился в ее рот так исступленно, что Тания удивленно охнула. На этот раз поцелуй вышел до болезненности сумасшедшим, распаляющим, необузданным. Рваные вдохи пытались напитать тело кислородом, но казалось бесполезно было надеяться на это, из помещения будто выкачали весь воздух, и приходилось наполнять легкие с запасом, а потом расходовать его помалу, чтобы не задохнуться от охватившего их обоих раскаленного вожделения, витавшего в воздухе и толкавшего на безумные поступки. Зейн обхватил девушку, тесно прижав ее к себе, будто она вдруг почему-то надумала отстраниться, но Тания настолько обомлела от такого напора, что сейчас вряд ли была способна на какие-то действия, кроме бессознательных.
Их первые поцелуи на базе были осторожными, тщательно контролируемыми, продуманными, словно он проводил эксперимент или опыт. Наверное, так и было, хоть это и не отменяло того, что они были потрясающе сладкими и незабываемыми. Сейчас он целовал ее страстно, так, как это делал бы человек, а не безупречный, пылко, горячо, до необратимости эмоционально. Было в этом поцелуе все что угодно, только не контроль, которого лишились они оба, забыли вообще, кто они, зачем они здесь.
Весь их мир сейчас сконцентрировался на бешеных движениях губ, то прихватывающих, то посасывающих, которые становились все откровеннее и глубже с каждой минутой; между ними разгоралась полыхающая, затопляющая сознание чувственность, вызывая потаенные и неприкрытые желания. Сплетение тел, казалось, вплавленных друг в друга, просило еще большего соития, и, обнимая мужчину, привлекая его к себе все теснее, Тания всем своим существом чувствовала отклик на свой порыв. Зейн пытливо изучал тело девушки, поглаживая и исследуя каждый изгиб, пока язык оккупировал ее рот уже совсем невоздержанно, жарко вплетаясь и напористо лаская, собирая по крупицам новые для себя ощущения.
Ладошки Тании, неистово оглаживая его чуть колючие щеки, то спускались на плечи, то снова поднимались, совершенно не подчиняясь девушке. Она не помнила, чтобы когда-нибудь хотела кого-то с такой силой, забыла обо всех своих терзаниях, о том, что так долго сохла по Ризу… Сейчас все было неважно, она чувствовала только его губы, ненадолго оторвавшиеся от ее рта, чтобы дать ей вдохнуть, спускающиеся влажными горячими поцелуями на шею, заставляющие блаженно прикрыть глаза, наслаждаясь его ласками. Она таяла под его руками, мнущими ее грудь сквозь тонкую ткань рубашки; опаляющие, сбитое напрочь дыхание Зейна, сочные звуки прихватывающих кожу губ, его запах, ужасно мужской, почти животный от похоти —
Какая-то мысль в глубине сознания навязчиво мешала Зейну полностью погрузиться в непривычные ощущения. То, что он делал с девушкой, было примитивно до отвращения, но, к его ужасу, ему нравилось это, да что там, просто поглощало с каждой минутой все сильнее, полностью лишало рассудка, заставляло желать чего-то большего…
— Тания, — прошептал он, не отрываясь от ее кожи, поднимаясь все выше и добираясь до маленькой мочки, — как ты это делаешь? Как ты подчиняешь себе? — звук его голоса, низкого и глубокого от охватившей его страсти, рассыпал по ее коже миллионы покалывающих искр, а припухшие губы, шепчущие на ухо, и горячее дыхание закручивали тугой узел вожделения все сильнее и слаще…
— Пожалуйста, я так хочу тебя, — выдохнула она, даже не разобрав, что он там у нее спросил. — Я не могу больше, не заставляй меня умолять…
Зейн, с силой выдохнув сквозь сжатые челюсти, подхватил ее на руки, уже отбросив попытки понять, как она смогла за такое короткое время полностью захватить его волю. Сознание девушки было настолько откровенным, а мысли далеко не невинными, что все его тело пробила ощутимая дрожь и не в силах больше терпеть эту невозможную пытку, мужчина опустился со своей ношей на скамью, за неимением ничего другого поблизости. Устроив девушку у себя на коленях, он снова нашел ее губы, совершенно отчетливо понимая, что все, чего бы он хотел, чтобы это не заканчивалось. Да и не смог бы он сейчас остановиться, когда она сжала его бедра коленями с двух сторон, взяла в ладошки лицо, и нависая над ним сверху, отвечала на его поцелуи, совершенно завладев его взбудораженным сознанием. Руки Зейна поглаживали ягодицы и, сминая мешавшуюся ткань, забрались под нее, обнажая вожделенную кожу, мгновенно откликающуюся ощутимым ознобом на его прикосновения.
Тания уже мало что соображала, она чувствовала, что стоит ему войти в нее, как она взорвется, ее просто разметает по комнате тысячей маленьких разноцветных осколков. Зейн вдруг отстранился, ощупывая взглядом ее лицо, и Тания, распахнув глаза, поразилась тому огню, что полыхал на глубине серых океанов. Он хотел ее, и сейчас он был совершенно обычным, от восковой маски не осталось и следа…
— Ты, правда, этого хочешь? — жарко прошептал он ей в губы, мечтая только об одном, чтобы она и не подумала все это остановить.
— Ты же знаешь… Я чувствую тебя в своей голове, — тихо проговорила она, щекоча губами его кожу. «Как же он хорош», — нон-стопом билось в ее сознании мысль, а мир Зейна сузился до одной-единственной точки — лицо девушки, которое сейчас невероятно преобразилось и казалось ему удивительно прекрасным. Он знал, что это все игры разума, всего лишь гормоны, химия организма, чего не должно быть, но это было, и то что он сейчас испытывал, едва ли не самое лучшее, что происходило с ним в жизни…
— Я могу уйти… — то ли подумал, то ли все-таки сказал вслух мужчина, прикрывая глаза, когда ее губы спускались по соленой коже, а язык щекотал за ухом, окатывая его невероятными волнами блаженства.
— Нет… — она, задыхаясь, облизала вспухшие от безумных поцелуев губы, — я хочу, чтобы ты вошел в меня… полностью, — выдохнула она ему в ухо, уже даже не стараясь дышать ровнее, заметив, что от ее шепота Зейн еще больше подался навстречу к ней, слегка вздрогнув и пытаясь схватить пропущенный вдох ртом.
— Черт, — выцедил сквозь зубы безупречный, тяжело сглотнув, а Тания улыбнулась, чувствуя его прожигающее напряжение прямо через одежду, которая казалась совершенно ненужной преградой к вожделенному телу, и удивлялась, почему на них все еще эти мокрые тряпки?