В прятки со смертью

Ежик в колючках

Трис

Тобиас бегает по комнате в ужасно взвинченном состоянии. Оно у него теперь все время такое, с того момента как мы попали в Дружелюбие. Перепалки с Питером, с Калебом, насмешки других бесстрашных… Мне хочется ему чем-нибудь помочь, но я не знаю чем. Мое собственное горе затопило меня, плечо болит, страшно взять в руки пистолет… Только бы нам из всего этого выбраться…

— Тобиас, почему ты не сказал ей, что Эрик просил ее вывести? Я все ждала когда ты скажешь, а ты только ругаешься.

— Зачем, Трис? Зачем ей это говорить? Я знаю, зачем он просил нас вывести ее, чтобы мы поверили ему, купились на сказочку о высокой любви! У кого любовь? У

Эрика? — его некогда спокойный баритон срывается на крик. — Да не смеши меня! С роду этот псих никого не любил и не полюбит никогда! Он только использовать людей умеет, как использовал нас, чтобы отвлечь лидеров, чтобы была бойня. Он же кончает просто когда кому-то больно или плохо, ты что не знаешь?

— Не кричи, пожалуйста, ты меня пугаешь. Зачем так эмоционально реагировать? Просто… У него такие глаза были… Он так волновался за нее… — смотрю в окно. Там сад, такой зеленый, душистый… Даже и не подумаешь, что всего в нескольких сотнях миль отсюда из целой фракции сделали могилу.

Тобиас сел напротив меня, погладил по волосам. Мягко улыбнулся. Какая у него красивая улыбка все-таки, я так редко ее теперь вижу.

— Трис. Все кругом плохо. У нас все хорошо, да? Мы вместе. — Голос его смягчился. Так всегда бывает, когда мы рядом. Он притягивает меня к себе. — У Эрика не может быть никакой любви. У него только нужные и не нужные люди. Все что делает Эрик — это движется туда, где власть и контроль. Он никогда не откажется от лидерства, он будет цепляться за него до последнего. Чем раньше Эшли забудет его, тем лучше. Я не хочу больше говорить об Эрике. Как ты сама?

— Не знаю, Тобиас. Я…-, но все мысли улетучиваются, когда я прижимаюсь губами к его губам, знаю, его поцелуи отвлекут меня от всего…

Эшли

— Они пришли к выводу, что сделают из Дружелюбия убежище для членов всех фракций, — рассказывает Джордж. — При следующих условиях. Во-первых, никакого оружия. Во-вторых, при возникновении какого-либо серьезного конфликта, словесного или физического, все участвующие стороны будут изгнаны. В-третьих, вы должны обсуждать конфликт, даже в частных беседах. И, в-четвертых, все, кто останется здесь, должны внести свой вклад в улучшение окружающей среды посредством работы. Они передадут эту информацию Эрудитам, Искренним и Бесстрашным, как только смогут. — Мы идем по саду, держась за руки. Да, я соскучилась… Меня не стали будить на собрание и за это я очень благодарна, наконец-то хоть накопила немного сил. Голова тяжелая, мне просто необходим воздух.

— Они придут сюда Джордж, придут с оружием. А нам нечем защищаться. — с сожалением морщусь. — Что если Эрудиция захочет подчинить себе остальные фракции? А она обязательно захочет.

— У них уже вся власть, Эшли. Дружелюбию не нужен конфликт и ты это прекрасно знаешь. — голос кажется спокойным, но слегка вибрирует от волнения. Да, знаю!

— Послушай меня, просто послушай. — в подкатывающей нервозности я сильно дергаю его за руку, в ответ Джордж просто сжимает мою ладошку, словно в поддержку. — Поговори с общиной, поговори с людьми, предупреди их, предостереги, если Эрудиция сунется сюда со своими недобесстрашными псами, если людям будет грозить опасность, уходите за стену. Выведите людей в безопасное место. Наверняка будет война, она будет! — Джордж смотрит долго, испытывающе и наконец кивает. Бывший бесстрашный со мной согласен. Он тоже это чувствует…

Тихо переговариваясь мы направляемся к общей столовой, но тут из дверей стремительно вылетает фигурка и с кличем бросается заключать меня в объятья.

— Живая, сука, Эшли,

живая… — практически рычит Линн пытаясь меня удушить.

— Ты здесь? — не могла я никак отойти от ступора. Слава богу! — Прости, я думала, что ты там… — как-же мне стыдно стало за свое недоверие к подруге.

— Почему? — удивилась она, пристально глядя на меня и вдруг побледнела. — Он там, да? — голос осип. Влажные, большие ореховые глаза взирают на меня с таким несчастным выражением… зеркальным отражением моих собственных мыслей и чувств. Мне не нужно отвечать, она сама все поняла. Джордж видя наше замешательство легонько подтолкнул нас в спины, призывая зайти в помещение.

В Дружелюбии даже столовая похожа на многочисленные оранжереи и теплицы, выстроенные по всей территории фракции. Все постройки из грубого, не обработанного дерева с множеством больших окон. В огромном помещении светло, две стены полностью состоят из стекла и солнце является основным источником света. Линн тянет меня за стол, где собрались все находящиеся здесь бесстрашные.

— Крошка. — скупо, натянуто и морщась, как от нестерпимой боли приветствует меня Грег. Лицо осунулось, глаза лихорадочно бегают, но они какие-то пустые.

— Грегушка. — обнимаю я его и по привычке ерошу синюю щетку ирокеза. — Девид, он… — и голос срывается, видя выражение лица, на котором больше нет прочно поселившейся улыбки. — Хирут? — догадалась я. «Бах» — в животе что-то ёкнуло и скрутилось в пружину. Хирут больше нет… погибла. Парень просто кивнул и потер усталое лицо ладонями. Вид у него раздавленный, и в обычно ясных голубых глазах море боли, когда он обводит взглядом всех, кто сидит за столом. И слов утешения у меня больше нет, только собственные горькие воспоминания, которые время, чтоб его, ни хрена не вылечит. — Ворон с эрудитами, — пришлось добить мне друга, лишая последних иллюзий о вере в близких людей. — И Вайро. — моя ладонь шарит под столом, находит холодную ладошку Линн и заключает пальцы в замок, то ли стараясь дать поддержку, то ли ища ее у подруги. — И… Эрик.

Лица молча скорбящих бесстрашных резко перекосило от громкого, радостного смеха вошедших в зал дружелюбных. Позволив себя обнять родным и близким людям я вернулась в нашу темную обитель страдания и снова плюхнулась за стол, цепляясь пальцами за напоясную маленькую сумку, одолженную у Джорджа и нервно теребя ногтями жесткий ремень. Я уверенна, что бежать нам придется в любой, самый не подходящий момент и уже сгребла туда самое необходимое. А из нужной поклажи у меня только пистолет с пустой обоймой, три укола с сывороткой, обнаруженные в рюкзаке от Дина и небольшая рация, с подробной инструкцией и расписанием выхода на связь. Не густо, но и не пусто. Вскоре к нам присоединились Фор, Питер и брат воробушка — Калеб, сбежавший эрудит. И Райн, заключивший меня в кольцо рук и воодушевленно расцеловавший в обе щеки. Я не одна, мы не одни, мы еще живы… есть еще надежда, она есть.

— Какие у нас планы? — тут-же стала я выпытывать у инструктора. — Они знают, что мы здесь и придут за нами.

— Нужно уходить, — тихо говорит инструктор. За стеной есть пустующие базы, можно осесть там. Предателям будет сложно до нас добраться.

— Остальные бесстрашные в Искренности, — берет слово незнакомая мне девушка. — Искренние следят за соблюдением законов и порядков. Нужно пробираться туда.

— Мы соберем всех, кто захочет покинуть Чикаго. — отрезает Фор, а желваки-то просто носятся по скулам. Злится. — Ни Искренность, ни Дружелюбие не пойдут против Джанин, тем более, что с ней теперь бесстрашные.