В прятки со смертью

Ежик в колючках

— Да. Да. Толь­ко прош­ла ини­ци­ацию, а по­том на­чалась вой­на.

— Сколько у тебя страхов? — ничего себе осведомленный дядечка.

— Ну, с учетом того, что фракций больше нет, думаю это не такая уж великая тайна теперь. У меня их семь. Но самый большой страх — крысы. — Меня аж передернуло. — А откуда вы знаете про количество страхов? Вы были бесстрашным?

— Нет, но про пейзажи страхов знаю. Ты справилась со своими страхами? Научилась управлять ими?

— Ну так. Более или менее. Избавится не избавилась, но справится могу. Со всеми кроме одного.

— Тебе снятся кошмары?

— Всем снятся кошмары. — что-то

меня стал напрягать этот дед. Что-то в нем не то. Какой-то он не такой, на вид изгой, а говорит как…

— Страх — это только отражение, девочка. Запомни это. Отражение твоего кошмара.

Ничего себе заявочки.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, далеко не одно и то же. Страх парализует, но им можно управлять, с ним можно справиться, от него можно избавится. Кошмар — это неконтролируемая вещь, он может быть совсем невинным, но он поглощает, иссушает, лишает воли. Кошмаром можно убить. От него нельзя избавиться. Он сидит в глубине нашего подсознания и вылезает наружу, подобно дикому зверю нападает, терзает, мучает. Кошмар — это солнце, а страх — луна. Ночью луна дает обманчивый свет, но это только отражение солнечного. Кошмар — это огромный, раскаленный шар, попав в который, ты не сможешь выбраться. Страх ты осознаешь, можешь его игнорировать. Из кошмара может вытащить тебя только внешний фактор.

— Зачем вы мне говорите все это? Я ничего не понимаю…

— Никто не знает, с чем ему придется столкнуться в жизни. Может, эта информация тебе пригодится когда-нибудь. Может, она даже спасет твою жизнь.

Что-то мне кажется знакомым. Интонация? Слова? Я пристальней разглядываю старика. Нет, я определенно не видела его раньше. И имени не слышала никогда точно. То, что это бывший эрудит я уже поняла. Глаза… В сетке морщин, на худом лице, под нависшими веками прячется темно серый взгляд. Нет, не знаю я его.

— Ты ведь не урожденная бесстрашная? Откуда ты, девочка?

— Я перешла в Бесстрашие из Дружелюбия.

— Кто твои родители?

— Я их не знаю. Моя родная мать умерла в родах. Меня воспитывали приемные родители, но их тоже убили.

— Тебя зовут Эшли Финн? Ты одна из детей Финнов?

Я хватаю его за грязную руку.

— Откуда вы меня знаете? Откуда я могу вас знать? Кто вы?

— Слишком много вопросов. — О, боже. Этого просто не может быть!

— Вы знаете его? Что с ним? Где он?

— О ком ты, девочка?

— Вы знаете Эрика. Откуда, кто вы ему? — боже, этот прищур. С ума сойти. Не может быть!

— Эрик не такое уж редкое имя. Если ты скажешь мне фамилию, мне будет проще ответить на твой вопрос.

Мда, я только сейчас поняла, что не знаю фамилии Эрика. Как так?

— Я не знаю его фамилии. Но он был самый молодой лидер Бесстрашия.

— Конечно, я знаю лидеров Бесстрашия. Хоть я и живу за стеной, но я в курсе событий в городе. О тебе я слышал от изгоев. Среди них ходят слухи, что тебя ищет новый лидер Эрудиции. Ну или чего он там лидер, поди его разбери сейчас. Будь осторожна, девочка. Лидеры не ищут встреч просто так. У них есть твое описание и твое имя. Сказали, что ты живешь в районе Маяка. Не сложно было сложить два и два.

— Кем вы приходитесь Эрику? Пожалуйста, скажите мне!

— Если ты говоришь о молодом лидере Бесстрашия, то мне он никем не приходится. Но я видел его в Эрудиции. Давно. Тогда он не был еще лидером. Я,

видишь ли, бывший эрудит.

— Я это уже поняла. Но у вас похожий взгляд, и щуритесь вы так же, как он…

Старик рассмеялся.

— Не зря говорят, что «фракция выше крови». Эрудиты в большинстве своем похожи друг на друга. А щуримся мы постоянно из-за того, что носим очки. Очков я не видел уже очень давно, а привычка осталась. — я с трудом представила Эрика в очках. Ох, темнит что-то дед. Очень странный бывший эрудит. — Я благодарю за ужин, за гостеприимство. Но сейчас я хотел бы отдохнуть.

Ус­тро­ив муж­чи­ну на ноч­лег в од­ной из сво­бод­ных ка­морок, я от­пра­вилась спать. Ус­та­лость на­каты­ва­ет как снеж­ный ком, за­вер­нувшись в тро­фей­ную фут­болку и вды­хая ЕГО за­пах, я про­вали­лась в сно­виде­ния, слов­но в без­донную яму. Несмотря на разговоры о кошмарах, в эту ночь они ме­ня не по­сеща­ли…

Доброе утро, планета. Вашу мать, я готова рвать и метать, словно взбесившаяся фурия. Дин не вышел на связь в намеченное время… черт. Поалёкав в никуда, решаю все же не включать паническую атаку раньше времени. Вдруг, у него не было возможности? Буду ждать следующего сеанса и грызть ногти от переживаний.

Сегодня моя очередь на отмывание нашей «Авгиевой конюшни», ну прелестно. Два часа гоняла с лентяйкой и тряпкой, громыхая ведром по маяку, осталась одна комната. Открываю дверь, здесь ночевал наш вечерний гость, старик ушел на рассвете, поблагодарив дежуривших за кров. Отжав кусок ветоши, плюхнула ее на швабру и принялась развозить грязь по углам, насвистывая простенький мотивчик. Размеренно орудуя своим орудием труда по облезлым доскам, попутно перетряхивая все тряпье, вдруг из тощего одеяла на пол вываливается тетрадка. Обычная общая тетрадка, но полистав ее я ничего не смогла прочесть. Какие-то закорючки, словно зашифрованные записи. Очень, блин интересно, явно старик забыл свою писанину. Повертев тетрадь в руках, запихнула ее под мышку, намереваясь выкинуть. Отработала свою вахту уборщицы, маяк практически сверкает… ну, если посильнее прищуриться, все, теперь на тренировку.

Улица встречает прохладой, скинув покоцанную грызунами куртенку, отправилась искать Райна. Мне нужно учится обращению с ножом в бою, необходимо совершенствовать свое небогатое мастерство. В Бесстрашии, неофиты в основном занимались только метанием, уделяя минимум времени на самые простые маневры. Откопала на кухне два старых ножичка, пришлось потупить их для верности об камешки, закругляя острие. Теперь ими никого не прирежешь, даже если очень сильно захочешь. Адреналин забродил в дурной крови чудовищной радостью… Лицо друга вытягивается и слегка бледнеет от растерянности, когда я вкладываю в его руку учебный клинок.

— Потренируемся? — лукаво спрашиваю я, вставая в стойку. Недоверчиво хлопает голубыми глазюками, потом расцветает нахальной улыбкой.

— Ну, смотри, малявка. Я тебя на полоски распишу, — самоуверенно ухмыляется парень, пытаясь произвести впечатление.

И дело пошло и поехало, резкие выпады, стойки, удары. Мы кружимся словно в танце… Пальцы крепко сцепили рукоятку, сталь выплясывает в ладонях, поет свою томную песню…

— Давай Кроша, нах*ячь этому пи*даделу по самый хрен, — завопила в открытое окно Сани, порываясь перевалиться через подоконник от предвкушения зрелища.