В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Зарезин Максим Игоревич

Несчастье Ростова было уроком многолюдному и богатому Ярославлю; он изъявил готовность признать Димитрия царем и служить ему, чем мог, если только права граждан останутся неприкосновенными, дома не будут разграблены, а жен и детей не тронут Поляки. Заключив такое условие, жители Ярославля, Русские и иностранцы, Англичане и Немцы, присягнули назначенному к ним воеводою перекрещенному Шведу, Греческой веры, и отправили в Тушинский лагерь 30 000 рублей для раздачи войску; сверх того обязались снарядить тысячу всадников и выставить значительное количество съестных припасов. Но панибраты не сдержали слова: грабили купеческие лавки, били народ, оскорбляли бояр, и без денег покупали все, чего хотели. То-то была славная торговля! Это вероломство имело пагубные последствия, как ниже увидим.

Кострома, Галич, Вологда также покорились Димитрию и без сомнения не изменили б присяге, если бы не взбунтовал их проклятый перекрещенец Даниил Эйлов, прибывший из Нидерланд

и промышлявший в России вываркою соли. Себе на беду и народу на пагубу, Эйлов сперва разглашал в окрестных городах, что мнимый Димитрий есть обманщик, и что Русские не обязаны сохранять присяги, данной Самозванцу; наконец решился перебить Поляков и собрал в свою солеварню до 200 человек простого народа, вооруженных луками, стрелами и копьями. Но едва Поляки сведали о заговоре и явились пред солеварней, наш храбрец спрятался в погреб с тремя старшими дочерьми, предав бедных крестьян в жертву неприятеля.

Вскоре, т. е. 11 декабря, он и сам попался в руки Поляков, которые заставили его внести выкупу 600 талеров, а дочерей задержали и верно возвратили бы их к отцу совсем не в таком состоянии, в каком они были до плена, если бы не вступился за них Ярославский воевода Иохим Шмит; этому благородному человеку Эйлов и дети его должны быть обязаны вечною благодарностью. 12 декабря, Поляки умертвили близь вышеозначенной солеварни 1000 Русских и сожгли многие деревни. В тот же день прибыли в Ярославль из Тушинского и Троицкого лагерей пан Александр Лисовский с 500 казаков и Ян Шучинский с 900 конных копейщиков; из Ярославля они двинулись к Даниловскому монастырю, сожгли его и умертвили всех жителей; потом пошли к Костроме, Галичу и другим непокорным городам: все обратили в пепел и овладели несметною добычею. Так миновал 1608 год, бедственный для России; много пострадала она от стотысячного войска Дмитриева!

Глава IX

1609

Тушинский лагерь. Осада Смоленска Сигизмундом. Письмо Шуйского. Прибытие Делагарди. Ляпунов. Волнение северо-восточной России. Бедствие Ярославского воеводы Шмита. Марина жена Тушинского вора. Высокомерие Самозванца. Победы Михаила Скопина. Набеги Лисовского.

Много страдала Россия в 1608 году; 1609 был для неё несравненно злополучнее: во всех концах государства воспламенились войны; все доказывало, что Бог прогневался на Русских, и решился их наказать; Димитрий продолжал осаду Москвы и Троицкой обители; воины его, числом до 100 000 человек везде, где только могли, обращали в пепел города и села, грабили, убивали Москвитян. Добыча была несметная; и в Тушине и в Троицком лагере войско плавало в изобилии: нельзя было надивиться, откуда бралось такое множество съестных припасов, всякого рода скота, масла, сыру, муки, меду, солоду, вина; даже собаки не успевали пожирать голов, ног и внутренностей животных, разбросанных по улицам и производивших столь ужасный смрад, что уже опасались морового поветрия. Польские солдаты готовили для себя кушанья ежедневно из наилучших припасов; а пива так много забрали у крестьян и монахов, что его некуда было девать: пили только мед.

В сем же году, Сигизмунд король Польши вступил в Россию с 20 000 воинов, явился под Смоленском и хотел, чтобы этот город, исстари принадлежавший Польше, добровольно ему покорился. Но как жители отвечали на предложение пушечными выстрелами, то король осадил Смоленск и простоял под ним около 2 лет, т. е. до 13 июня 1611 года. Во время столь продолжительной осады, пали на приступах многие храбрые Немцы, служившие Сигизмунду; из целого полка их осталось не более 100 человек. Осажденные могли и долее обороняться; но между ними появилась тяжкая болезнь, происшедшая от недостатка в соли и уксусе; при взятии Смоленска, нашлось не более 300 или 400 здоровых людей, которые уже не могли защищать его обширных укреплений, имевших целую милю в окружности; городской вал был толщиною в 23 фута и так высок, что штурмовые лестницы, в 35 ступеней, не доставали до верха; навалив вокруг всей стены несколько тысяч возов с каменьями, Смоляне даже без пушек, пороха, копей, саблей, легко могли бы отбить неприятеля, если б при каждом отверстии в стене было хотя по одному человеку. Осадные орудия мало вредили городскому валу, и только со стороны Днепра открылся пролом в 40 сажень шириною. Но это несчастье так испугало жителей Смоленска, что они, прекратив защиту, гибли без всякого сопротивления; немногие граждане думали найти спасение с женами и детьми в крепком замке, и все там погибли от взрыва порохового погреба. Комендант Смоленска взят был в плен и отправлен в Польшу. Двухлетняя осада погубила 80 000 человек, разорив вконец область Смоленскую, где не осталось ни овцы, ни быка, ни коровы, ни теленка: враги все истребили.

За год до покорения Смоленска, Василий Шуйский предлагал Сигизмунду чрез нарочного посла престол Московский, с тем условием, чтобы король пособил одолеть плута Лжедмитрия. Но чрез два дня после предложения, Поляки схватили Русского переметчика

с царскою грамотою к Смоленскому воеводе. «Обороняйся», писал Шуйский «как можно долее всеми средствами; я между тем постараюсь вооружить Сигизмунда сладкими речами против Самозванца; когда не станет обманщика, мы подумаем и о том, чтобы не многие из этих стриженых голов вышли из России». Прочитав письмо, его королевское величество не мало дивился лукавству Москвитян. «Можно ли верить теперь Русским?» воскликнул Сигизмунд. «Только дай, Боже, помощь: я проучу этого бездельника, Шуйского; забудет он меня обманывать!»

Между тем князь Михаил Скопин, посланный Шуйским для набора иноземных войск, возвратился из Швеции и привел с собою 3000 Немцев, под начальством Понтуса-Делагарди. Впоследствии скажем, каким образом Скопин хотел освободить Москву при помощи бояр Новгородских.

Летом того же года, Татары напали на Россию с другой стороны, и в три или четыре недели увели множество пленников. Бедные разоренные крестьяне скитались из края в край; везде были слышны вопли несчастных: иной потерял жену и детей, другой родителей; слезы вдов и сирот могли бы самый камень тронуть. Тогда же явился новый враг: то был Московский боярин Ляпунов. Овладев несколькими городами и приняв имя Белого Царя, он воевал и с Димитрием II, и с Сигизмунд ом III и с Василием Шуйским, для спасения Русской веры. Где проходило его войско, там трава не росла.

В феврале, марте и апреле месяцах, вспыхнул бунт в северо-восточных пределах России: Вологда, Галич, Кострома, Романов, Ярославль, Суздаль, Молога, Рыбинск, Углич изменили Димитрию; со всех сторон являлись толпы необузданных крестьян, которые истребляли Немцев и Поляков с неимоверною злобою. Беда, если остервенится грубая чернь! Упаси, Боже, от рук ея каждого честного воина! Причиною мятежа была наглость панибратов: эти пришельцы, недовольные усердием народа, охотно дававшего им все нужное для продовольствия, грабили без милосердия бедных Русских, как будто неприятелей; несчастные стали прятать свои вещи, даже зарывали их в землю; но и это не помогало.

Весть о прибыли Скопина и Понтуса-Делагарди наконец ободрила притесняемых; народ вооружился и отмстил Полякам: иных повесил, других изрубил, а некоторых побросал в проруби, с такими словами: «Полно вам, глаголи, жрать наших коров и телят! Ступайте в Волгу ловить нашу рыбу». Для усмирения мятежа, посланы были паны Самуил Тишкевич и Лисовский, первый в Романов, а второй в Ярославль; не успев одолеть мятежников, которые укрепились острогами и засеками, они отправили к жителям Ярославля для переговоров прежнего воеводу их Иохима Шмита, избежавшего смерти с немногими Поляками. Шмит старался образумить Ярославцев, уверяя, что Димитрий пришлет к ним воеводу знатного, которого Поляки будут бояться. Бунтовщики, подозвав несчастного мужа к стенам крепости, вдруг окружили его и увели в город; он погиб злою смертью: его бросили нагого в огромный котел, наполненный кипящим медом. Виновником же неслыханного злодейства, зачинщиком всего мятежа, был тот самый богоотступник Эйлов, который однажды уже изменил Димитрию, попался в руки Поляков с тремя дочерьми и только по ходатайству честного Шмита избавил себя от плена, а дочерей от посрамления. Не довольствуясь несчастием своего благодетеля, он старался еще более озлобить Русских. Злополучный Шмит до тех пор варился в котле, когда тело его уже начало отставать от костей; наконец был выкинут за городскую стену на съедение свиньям и собакам. Друзья не смели предать земле печальных остатков мученика; вдова же его испытала горькие оскорбления более от изменника перекрещенца и его сообщников, нежели от Русских.

Смерть достойного мужа впоследствии отмстил пан Лисовский: предав огню городские предместья, он разорил в конец область Ярославскую, истребив все, что ни встретил; не пощадил ни жен, ни детей, ни дворян, ни земледельцев; сжег Кинешму, Поволжск, Георгиевск, и обремененный добычею, возвратился в Троицкий лагерь. Перо не может выразить всех бедствий, постигших Россию в 1609 году. Я нередко удивлялся, как могла она столь долгое время переносить злополучие!

Димитрий II, узнав о прибытии Скопина в январе 1609 года с войском Делагарди в Новгород, отправил против него 4000 конных копейщиков, под начальством пана Керносицкого. Этот пан в одном сражении разбил Шведов, прогнал их в Новгород и осадил его. Осада продолжалась целую зиму до мая месяца. Димитрий не помнил себя от радости, и думая, что уже все выиграл, тайно женился на вдове Димитрия I, жившей в Тушинском лагере, забыв клятву, данную воеводе Сендомирскому, не прежде сочетаться браком с его дочерью, как по восшествии на престол. Он был упоен мечтою о своем величии до такой степени, что только себя называл христианским царем во всей подсолнечной. Вот его титул: «Мы, Димитрий Иванович, царь и государь всея России, Богом избранный и дарованный, Богом хранимый и чтимый, Богом помазанный и возвышенный над всеми прочими царями, подобно второму Израилю руководимый и управляемый силою Божьею, единый царь христианский в подсолнечной, повелитель многих княжеств и проч. и проч. и проч.».