В путах времени
Шрифт:
Старый император был тяжело и неизлечимо болен. И аристократы Кароса в ужасе предчувствовали грядущую смуту, междоусобицы царедворцев, а то и открытые столкновения знатных родов Империи, гражданскую войну и развал государства.
Наиболее мудрые чиновники и землевладельцы, понимая, что в стороне от начинающейся грызни из-за императорского трона им не остаться, потеряли сон и покой, прикидывая так и эдак, сторону которого наиболее вероятного претендента на престол им принять, кому оказать поддержку золотом, либо наемниками, либо протекцией в сенате. Самые осторожные из горожан заблаговременно приостанавливали свои торговые дела в столице, поглубже закапывали ценности и потихоньку удирали из Кароса в имения, спешили под любым благовидным предлогом отправиться в путешествие по западным, не охваченным военными действиями, провинциям Империи.
Среди
Сказать, что в душе старика императора шевельнулись какие-то давно забытые чувства и он потрясен смертью сына, было бы не совсем верно. Увы, за свои семьдесят с лишним лет Фишу наблюдал такое количество всевозможных смертей как своих соперников, врагов, так и близких родственников и к стольким из этих смертей он прямо или косвенно был причастен, что сам по себе еще один факт чьей-то смерти (будь это и смерть сына) уже не будоражил его сознание. У старика были со смертью свои, особые, можно сказать полуприятельские, отношения. Каких-либо отцовских чувств к Крому император уже давно не питал, чаще глупости принца вызызали его гнев либо глухое раздражение, однако гибель наследника оказалась неожиданным, а потому и сильным ударом. До этого Фишу как-то не задумывался, что станет с его детищем, его Империей, после его ухода к богам: была уверенность - Великое государство ронгов, а с ним и могучий род Фишу, будет процветать вечно... И вот удар, и первые сомнения стали закрадываться в помраченное болезнями сознание властелина. А не напрасна ли его борьба за трон? И все многочисленные казни, и смерти, и ночные убийства соперников, и мучения, на которые он обрекал противников и не угодных ему лиц? Ведь только в глазах подданных он был велик, и велики были его труды и деяния, и велики были злодейства его и его слуг... Перед судьбой же и временем он оставался жалким, больным стариком... Эти и другие им подобные мысли прокрадывались в меркнущее сознание умирающего императора, но усилием воли, железной привычкой к дисциплинированному мышлению Фишу их отгонял.
– Нет... Нет...
– бормотал он, вперив застывший, полусумасшедший взгляд воспаленных глаз в пламя очага и привычно поглаживая своего леопарда.
– Так было угодно богам... Я прав. Я всегда был прав... Кром... Эта смерть... Она ничего не решает. Из него бы получился негодный правитель... Возможно, все к лучшему... К лучшему... Не забыть казнить виновников его гибели... Завистники, враги... Лепал, он был там... Губернатор... Надо допросить их, расследование... Не забыть... У меня есть дочери, есть внуки, у меня еще есть власть! Бара!
В зал на призыв хозяина поспешно вошел канцлер.
– Что угодно повелителю?
– тихо спросил он, низко кланяясь.
– Бара. Приведи ко мне сегодня всех придворных юристов и сановников первого ранга. Я собираюсь огласить новое завещание.
Бара подобрался, точно перед прыжком, и насторожил уши:
– Какого рода текст завещания прикажете подготовить?
– Я назначаю своим преемником мужа моей старшей дочери - Клая из рода Кальтов. Это единственное существенное изменение старого текста.
– Да, повелитель...
– пробормотал Бара.
– Ход вашей мысли становится доступен моему пониманию. К вечеру новый вариант текста будет готов.
– Закажи три копии завещания. Одну для сената, вторую отправим на хранение в библиотеку Храма бога Ти...
– А третью копию?
– Третий свиток ты сегодня же отправишь в лагерь моему зятю, - Фишу поднял усталые глаза на канцлера.
– Сделаешь все это без промедления.
– Слушаюсь, мой повелитель.
– А теперь иди собирай чиновников. Да, прикажи позвать моего врача.
– Будет исполнено, - поклонился Бара, осторожно отступая к двери.
* * *
Этим же вечером в тронном зале императорского дворца был оглашен новый текст завещания Фишу. В присутствии юристов, многих знатных граждан Империи, крупных чиновников, священнослужителей и купцов Бара обнародовал завещание, скрепил копии текста многочисленными печатями и подписями присутствующих лиц.
Объявление Клая Кальта наследным принцем вызвало
* * *
Смолкли громкие разговоры в дворцовых залах. Даже у самых молодых и бесшабашных придворных юнцов с лиц исчезли улыбки. Не слышался больше смех фрейлин принцессы. Дворец постепенно пустел. В высоких пышных залах поселились тишина и предчувствие близкой смерти.
Притихла светская жизнь и в самой столице. Точно шакалы, собравшиеся у логова умирающего льва, замерли и насторожились ронгские аристократы.
И вот на рассвете одного из беэоблачных, тихих осенних дней старый император скончался. Умер естественной смертью, счастливо избежав многочисленных покушений, ядов и отравленных стрел. После себя он оставил двух дочерей и внуков, страну на пороге гражданской войны и четыре объемистых тома размышлений и наблюдений за повадками хищных зверей. Мало кому в Каросе в те дни могло прийти в голову, что эти четыре тома начал зоологии высших позвоночных Лураса и будут самым ценным для потомков из всего наследства ронгского императора Фишу.
Глава 8. КОРГ
Над Каросом разгорался новый день.
После некоторого оцепенения, вызванного кончиной Великого и Несравненного императора ронгов, круги столичной знати пришли в движение. Отряды легионеров постепенно стягивались к императорскому дворцу. На улицах появились шумные, кричащие толпы. Столица бурлила. И в этом бурлении все чаще всплывало имя одного из самых влиятельных сенаторов, крупного землевладельца Тиуса Корга.
В свои пятьдесят шесть лет Тиус был еще очень крепким, дородным мужчиной. Славился знатностью, богатством и успехами у женщин. В отличие от Пирона он никогда не строил каких-либо козней против императора, хотя втайне и считал себя не менее достойным трона, чем сам Фишу. Корг и в жизни, и в политике был больше коммерсантом, чем смелым воином. Своих сторонников он прежде всего привлекал денежными подачками, роскошными обедами и ужинами, празднествами, устраиваемыми по самому пустяковому поводу. Однако он знал, с кем обедать, кого одарить и в честь кого устроить празднество. Удивительно, но каждый дар его, каждая трата оборачивались к выгоде самого Корга, и, по сути, любое его пожертвование храмам или городам Ронгонии становилось удачной торговой сделкой.
Смерть Фишу взволновала Корга до крайности. Ему почудилось, что пришел долгожданный момент, когда нужно рисковать всем, чтобы выиграть все. Иными словами, Тиус Корг вдруг почувствовал, что может вполне дешево купить для себя трон императора: других серьезных покупателей-конкурентов в Каросе в день смерти императора просто не оказалось. И хотя Тиус не любил рисковать и обычно избегал сомнительных предприятий, сложившаяся ситуация представлялась ему беспроигрышной. Его главные соперники, Кальт и Пирон, были далеко, и после кончины Фишу он, Корг, оставался самой влиятельной фигурой в Каросе - просто глупо было бы этим не воспользоваться. После мучительных прикидок и раздумий Тиус объявил своим друзьям и сторонникам, что начинает борьбу.
План Корга по захвату императорского дворца и верховной власти не отличался оригинальностью.
Первое, что надлежало, по убеждению Корга, сделать, - это стянуть к дворцу и сенату верные воинские части, командиры которых целиком были преданы Коргу. Вторым пунктом программы был захват дворца и казны Империи. Третье, что требовалось проделать быстро и незамедлительно, - уничтожить копии императорского завещания и огласить народу новое, "подлинное", завещание императора Фишу, объявляющее его, Корга - главу старинного и одного из самых могущественных родов Кароса, - новым императором ронгов.