В пути
Шрифт:
– Как мне стать сильным?
– Убивай. – Будничным тоном заявил старик. – В твоем возрасте я грабил деревни, раскалывал черепа мужчинам, даровал свое семя их женам… Веселая молодость…
Невольно охнув, юноша не нашел, что ответить.
– Понимаешь, – продолжил Эгиль, не обращая внимание на оторопь слушателя, – ваши тренировочные схватки – совсем не то. Я видел много талантливых мальцов, орудующих мечом так, словно рождены с ним в обнимку. Но в гуще битвы они терялись и нервничали, забывая все, что показывали в спокойной обстановка… обстановке… Зато загнанные в угол крестьяне искренне желали смерти врагов… Они не упускали шанса и насаживали тех на
– Боевой дух. – Кивнул Кас, сообразив, в какую сторону клонит северянин.
– Именно. Навыки важны, но без внутреннего желания вырывать жертве кишки, они не дают значимого преимущества.
– Вырывать кишки? – Переспросил парень, бледнея. – А что-нибудь другое не подойдет?
– Подойдет. – Заверил Эгиль, доставая короткий кинжал из голенища левого сапога, и оселок из небольшого мешочка на поясе. – Боевой ярости достаточно, а что именно ты хочешь сделать – не так уж и важно. Хочешь – кишки рви, хочешь – глаза выдавливай, хочешь – горло режь. Развесели Урга, и он подарит врагу смерть. Так говорят у меня на родине.
– Здорово. – Пробормотал Касиан, вжимаясь в скамейку. В мечтах славные битвы походил на танец клинка, а не работу разделывающего тушу на части мясника или развлечение маньяка в поисках противоестественных удовольствий.
– На самом деле нет. – Внезапно возразил северянин. Поплевав на точильный камень, он принялся меланхолично править и без того бритвенно острое лезвие. – Дикая ненависть мешает здраво мыслить. Что позволительно тигру, загоняющему свинью, то нельзя допускать человеку, сражающемуся с себе подобными. Опытный муж сдерживает желания. Он управляет ярость, а не ярость им…
– Яростью. – Поправился он после небольшой паузы, поднимаясь на ноги.
Подобрав с земли две длинные палки, когда-то судя по всему служившие черенками лопат или граблей, норн несколько раз махнул ими из стороны в сторону. Там, где нормальные люди использовали специальные тренировочные мечи, дикари не утруждались и отрывали железные насадки рабочему инструменту. Скорее всего они сами не понимали, зачем поступают именно так, зато крестьяне регулярно проклинали безмозглых великанов, ломающих качественные вещи.
– Лови! – Гаркнул Эгиль, кидая одну из деревяшек парню.
Ойкнув, Касиан попытался поймать импровизированное оружие, но бросок оказался слишком резким, и выскочившая из сжимающейся ладони жердь оставила лишь чувства боли и стыда за собственную неловкость. Покраснев как рак, сын графа поднял остатки лопаты и вопросительно глянул на норна, принявшего вальяжное подобие боевой стойки.
– Нападай. – Велел старик. – Убей меня.
Испуганно уставившись на оппонента, юноша поднял оружие над головой и отвел дрожащие руки назад.
– Ну же! – Рявкнул северянин, казавшийся сейчас вдвое крупнее нормального человека. Подобные враги с одинаковой легкостью обращали в бегство и матерых головорезов, и рыцарей, и подавшихся разбойничать землепашцев. Чувствуя дрожь в коленях, Касиан истошно заорал и бросился на наемника, но тот вместо попытки блокировать удар сделал шаг назад, швырнув вперед горсть земли, впившуюся в глаза парню битым стеклом.
– Нечестно! – Воскликнул тот, жмурясь, и тут же получил мощнейший пинок в солнечное сплетение. Задыхаясь, он повалился на землю. Грязь в глазах мешала нормально видеть, боль в груди – двигаться, но оставшиеся нетронутыми уши прекрасно справлялись с работой, уловив спокойный голос Эгиля:
– Реши, кем хочешь стать: воином, или клоуном в сверкающем доспехе. Если вторым, то продолжай заниматься у закованных в
***
Это было неправильно, даже недопустимо! Второй наследник Цаплиного Холма, сын графа Марвина из славного рода Валадэров не мог позволить себе ждать какого-то наглеца, но вот уже четверть часа переминался с ноги на ногу, злобно поглядывая на опускающийся солнечный диск. И, будь прокляты все наемники мира, готовился проторчать на оговоренном месте в десять раз больше, если потребуется. Разрываемый тягой к постижению воинского искусства варваров и банальным желание отомстить за недавнее унижение, он вышагивал вдоль частокола, ловя на себе взгляды возвращающихся с промысла рыбаков и напрягшихся привратников, не способных расслабиться в присутствии молодого господина. Побелевшим бедолагам, замершим по стойке смирно в ожидании нагоняя за несуществующие грехи, оставалось лишь посочувствовать. Нет бы взяли пример с дозорного-усача, разговаривающего с высокородным дворянином точно с соседским сорванцом…
– Думал не придешь. – Раздалось сзади.
Резко развернувшись, Касиан уткнулся в огромное брюхо Эгиля, неловко отлетел назад и энергично замахал руками, стараясь удержать равновесие. Глядя на более чем забавную реакцию юноши, северянин гулко расхохотался:
– Если бы я в твоем возрасте шатался от каждого столкновение с кем-то крупнее, то отец поставил меня на лед, взял в руки жердь и лупил что есть мочи, заставляя уворачиваться от ударов. – Заявил норн, небрежным жестом призывая следовать за ним. – А упади я, отдубасил бы с удвоенной силой, дабы не позорил предков.
– А если бы я опоздал на мной же назначенную аудиенцию, то… Не знаю, что бы было, но точно ничего хорошего. Хотя палкой бы не били. У нас так не воспитывают. – Вздохнул Кас, размышляя, зачем наемнику потребовалось встречаться в небольшой деревеньке, выросшей рядом с крепостной стеной, игнорируя пусть крохотное, но обустроенное ристалище во внутреннем дворе.
Ползущие в единственный кабак после тяжелого дня мужики, продолжали скользить взглядами, но теперь в них читалось желание разминуться с великаном побыстрее, а вечно ворчащие бабы проходили мимо, не удостаивая бездельников и этого. Стоит ли зыркать на кого попало, если собственный благоверный в очередной раз собрался нажраться до скотского состояния, а дома ждет выводок неугомонных детей? Никак не стоит. Кажется, даже многочисленным курицам и паре свиней не было никакого дела до проходящих мимо обитателей замка. А ведь эта дыра могла превратиться в процветающий город, складывайся житие местных хоть немного попроще. Понимали ли они (или их родители) переселяясь на фронтир, где собираются обосноваться? Ожидали оказаться на границе жизни и смерти, или представляли просту необжитые земли? Зародилось бы в их глазах хоть какой-то интерес к путникам в лучших условиях, или унылое безразличие – предел мечтаний серых душонок черни? Парень не знал ответов на этот и многие другие вопросы, но надеялся когда-нибудь найти их.
– Жестокость рождает силу. – Произнес Эгиль, косясь на дверь питейного заведения. На его обветренном лице появилось нескрываемое желание пропустить кружечку-другую медовухи, борющееся с непонятной прихотью устроить юноше курс молодого бойца. Последнее все-таки победило, и здоровяк продолжил:
– В местах, где необходимо выгрызать у судьбы еще один день, души закаляются. Ты бывал в кузня? В кузне?
– Угу. – Ответил Касиан, провожая взглядом смазливую селянку. – Ничего интересного.