В рамках дозволенного
Шрифт:
Что пошло не так?
— С едой я не откажусь от твоего последнего предложения, — заметил Тим, спустя несколько бесконечно долгих секунд, за которые я успела окончательно потерять суть разговора.
— Какого?
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и отступила ещё на шаг. Впрочем, Тим тоже исправился: отвёл взгляд и теперь сосредоточенно разглядывал косяк. Косяк ему взаимностью не отвечал, была максимально молчалив, гладок и спокоен.
— Покормить с ложечки, — отозвался Тимофей, пожимая плечами и складывая руки на груди.
Что? Я вновь подняла голову, удивлённо
— Хорошая идея, потому что иначе я есть сегодня не планирую, — добавил он. — Я же веду себя «по-детски», сама сказала. Значит, и кушать буду только по-детски. — Тим ненадолго замолчал, ожидая моей реакции, а когда не получил, продолжил: — Зато могу пообещать, что «чёрную ауру» больше распространять не буду. По крайней мере, постараюсь. Так что можно успокоиться, оставить меня в комнате и пойти к себе — отдыхать и высыпаться. Утром у нас пробежка, после завтрака занятия, после занятий… я пойду играть дальше, ты — заниматься своими делами.
Чёрной ауры не было уже сейчас, но в словах подчинённого сквозила какая-то обречённость. Словно исправиться он пообещал, а чего-то стоящего для этого за весь день сделать так и не решился.
А каким я должен быть? Я не виноват… Почему я всю жизнь отдуваюсь?
Утренняя ссора обрывками пролетала в голове, пока я всматривалась в напряжённое лицо Тима. Неправильный, «неученический» взгляд больше не был направлен на меня, и его, длившийся всего пару секунд, легко можно было выкинуть из памяти, а вот брошенные в запале слова никуда не девались. А каким Тим должен быть? Почему и за что он отдувается? Я обязана узнать, если хочу спокойно доработать оставшуюся половину месяца. Может, если я лучше узнаю Тима, то смогу понять, почему он иногда так странно себя ведёт?
— Отлично, — кивнула. Тим уже украдкой облегчённо вздохнул и собирался закрыть дверь, когда я добавила: — Если покормлю с ложечки, согласишься ответить на пару вопросов?
Подопечный так и замер, сжимая пальцами край двери. Подозрительно посмотрел на меня и протянул:
— Серьёзно?
— Всего на пару, — я улыбнулась, понимая, что спрашивает пацан совсем не это.
— Нет же, серьёзно будешь кормить?
Тим даже позу сменил, весь словно подобрался — в каждом жесте недоверие. Со сторону казалось, что он что-то очень тщательно обдумывает.
— Ага.
— Не шутишь?
Не шучу ли я? Ооо, я совершенно серьёзна.
— Я же нянечка, Тим, я обязана кормить маленького мальчика с ложечки, — сладко пропела в ответ, стараясь спрятать издевательские нотки, но получалось с трудом. — Особенно если мальчик просит и готов ответить ради этого на несколько личных вопросов, чтобы няня его лучше понимала. Готов?
И поймала его взгляд, с вызовом смотря в ответ. Господи, что я делаю? Я ведь не учитель, а ходячая катастрофа. Специально вывожу ученика из себя, краснею под его взглядом, а теперь ещё пытаюсь взять на слабо. Круче не бывает! Сейчас Тимка откажется — и правильно сделает.
— А готов! — вместо отказа пожимает плечами он. — Нужен
Тим ушёл, оставляя дверь открытой, и спокойно плюхнулся на кресло, чтобы выключить стоящую на паузе игру, а я так и осталась стоять посреди коридора, не зная, то ли плакать, то ли смеяться из-за внезапно сложившейся авантюры.
— 40-
Когда я попросила ещё не успевшую убежать Настю погреть Тиму запеканку и отрезать кусок шоколадного торта, она даже бросила собирать сумку — время позднее, Анастасия планировала ехать домой, хоть и имела в доме свою комнату — и кинулась организовывать поднос для «молодого хозяина». Почему-то она просто души в Тиме не чаяла.
— Насть, а ты давно здесь работаешь? — поинтересовалась я, наблюдая за оживлённо порхающей по кухне горничной.
— Лет восемь, — охотно отозвалась она. — Они как переехали в этот дом, так меня и наняли. Алевтина с каждым из прислуги общалась лично, ещё и на мужа кричала, чтобы не лез лишний раз, говорила, что он выбирал дом, а она — людей. Егоровы тогда чуть проще были, всё шло в гору, но бизнес был помельче, а времени на дом и семью побольше.
— Ясно… — пробормотала я, пытаясь представить Алевтину и Алексея «проще». Не получалось. — А Тиму они всегда нянь нанимали?
Настя замерла, едва не роняя на стол большой кусок торта, но вовремя спохватилась и осторожно опустила его на тарелку. Выровняла, закрыла коробку, поставила её в холодильник. Я уже решила, что отвечать она не собирается, когда Настя, наконец, подала голос:
— Не всегда, только два с лишним года. Первый раз гувернантку наняли, когда ему было пятнадцать. Это… сложная история.
В пятнадцать? Я искренне задумалась, продолжая наблюдать, как Анастасия собирает поднос, но уже с меньшим энтузиазмом, словно вопрос о нянях выбил её из колеи. Если парню начали нанимать нянечек исключительно во взрослом возрасте, значит, я была права: он просто не умеет себя контролировать. Но Алевтина ведёт себя, как ни в чём не бывало, мило щебечет со мной и уверяет, что Тимошке можно почти всё. То есть это не «тотальный контроль», но и на обычную родительскую гиперопеку не похоже. Почему иначе нянек не было в детстве?
И почему я только сейчас начала об этом задумываться? Ответ пришёл сразу: потому что, кажется, только сейчас я начала воспринимать Тима как человека, а не как мерзкого мальчишку, с которым нужно пережить месяц.
— Расскажешь? — продолжила я пытать Настю.
Но горничная отреагировала совсем не так, как я ожидала. Не знаю, насколько случившаяся история «сложная», но рассказывать её мне так просто явно не собирались.
— Ладочка, я бы хотела, но Тимошка очень не любит, когда ворошат тот случай. А я люблю этого мальчишку как собственного сына. — Она развела руками и неловко добавила: — Если бы, конечно, я родила сына лет в восемнадцать. Он на самом деле очень добрый и ранимый.