В разреженном воздухе
Шрифт:
Хорнбейн и Ансоулд прибыли на вершину в 6:15 вечера, перед самым заходом солнца, и им пришлось провести ночь под открытым небом на высоте более 8530 метров. Это был первый бивуак в истории, разбитый на такой высоте. Ночь стояла холодная, но, к счастью, безветренная. Хотя Ансоулду потом ампутировали отмороженные пальцы ног, оба альпиниста выжили и рассказали историю своего восхождения.
Я был тогда девятилетним мальчишкой и жил в Корваллисе, штат Орегон, там же, где и Ансоулд. Он был близким другом моего отца, и иногда я играл с его старшими детьми — Регоном и Дэви; первый был на год старше меня, второй — на год младше. За несколько месяцев до отъезда Вилли Ансоулда в Непал, я, в компании моего отца, Вилли и Регона, покорил вершину моей первой горы — ничем непривлекательного вулкана высотой 2743 метра в Каскадных
Втайне я и сам мечтал когда-нибудь подняться на Эверест, и это жгучее желание не оставляло меня более десяти лет. К тому времени, когда мне перевалило за двадцать, альпинизм стал средоточием моего существования, почти полностью исключив из жизни все остальное. Покорение горных вершин было чем-то конкретным, ощутимым, несомненным. Сопряженный с этим занятием риск придавал ему серьезный смысл, которого мучительно недоставало мне в обыденной жизни. Меня приводила в дрожь перспектива до конца дней влачить существование на банальной плоскости бытия. К тому же альпинизм давал чувство локтя. Стать альпинистом значило примкнуть к независимому сообществу отчаянных идеалистов, не слишком приметному и абсолютно не подверженному пагубному влиянию внешнего мира. Культура восхождений характеризовалась напряженным соперничеством и беспримесным «мачизмом», но по большей части эти составляющие связывались со стремлением альпинистов произвести впечатление исключительно друг на друга. Факт покорения вершины любой горы значил намного меньше, чем способ ее покорения: престиж зарабатывался за счет выбора самых суровых маршрутов и преодоления их с минимальной экипировкой и максимальной дерзостью. Наибольшее восхищение вызывали так называемые «вольные одиночки» — мечтатели, которые штурмовали вершины самостоятельно, не имея при себе ни веревки, ни какой-либо другой оснастки.
В те годы я жил одним альпинизмом, существуя на пять-шесть тысяч долларов в год. Плотничал, занимался промышленной ловлей лосося, пока не зарабатывал достаточно денег для оплаты очередного путешествия на Багебу, Титон или в горы Аляски. Но в какой-то момент, когда мне было лет двадцать пять, я оставил свои отроческие мечты о подъеме на Эверест. Тогда у знатоков альпинизма вошло в моду пренебрежительно называть Эверест «грудой шлака» — ему недоставало ни технических сложностей, ни эстетической привлекательности, чтобы считаться достойным объектом для «серьезных» альпинистов, каким я отчаянно стремился стать. Я начал смотреть свысока на самую высокую гору в мире.
Причина подобного снобизма коренилась в том, что к началу восьмидесятых на Эверест было совершено уже более ста восхождений, и все — по наименее сложному маршруту через Южную седловину и Юго-восточный гребень. И я сам, и вся моя «когорта» считали Юго-восточный гребень «дорогой для яков». Наше презрение только возросло, когда в 1985 году совсем юный альпинист Дэвид Бришерс провел на вершину Эвереста Дика Басса, состоятельного пятидесятипятилетнего техасца с весьма скромным альпинистским опытом. Это событие сопровождалось ураганом отнюдь не критических откликов в средствах массовой информации.
До этого Эверест в общем и целом был вотчиной альпинистской элиты. По словам Майкла Кеннеди, редактора журнала «Альпинизм», «Получить приглашение для участия в экспедиции на Эверест было большой честью, которой удостаивались лишь те, кто прошел длительный курс ученичества на более низких пиках, и восхождение на вершину Эвереста поднимало ее покорителя на еще большую высоту — на небосвод ярчайших звезд альпинизма».
Восхождение Басса все изменило. Одолев Эверест, он стал первым человеком, покорившим все Семь вершин [5] , и этот подвиг не только принес ему мировую славу, но и подстегнул толпы «воскресных» альпинистов последовать его примеру. Так для Эвереста настала новая эра.
5
Имеются в виду так называемые «Семь вершин» — высочайшие точки каждого из семи континентов: Эверест, 8848 метров (Азия); Аконкагуа, 6960 метров (Южная
«Для людей моего возраста Дик Басс был вдохновителем», — с гнусавым восточно-техасским выговором рассказывал Сиборн Бек Уэзерс, когда в апреле прошлого года мы шли к базовому лагерю на Эвересте. Сорокадевятилетний патолог из Далласа, Бек был одним из восьми участников платной экспедиции Роба Холла 1996 года. «Басс доказал, что Эверест вполне достижим для настоящих мужчин. Если ты в нормальной форме и располагаешь свободными средствами, то, пожалуй, самым трудным делом для тебя будет отпроситься с работы и два месяца провести в разлуке с семьей».
Как свидетельствуют факты, для огромного числа альпинистов ни отрыв от рутины будничной жизни, ни изрядные денежные затраты не были непреодолимым препятствием. За прошедшие пять лет количество путешествующих на Семь вершин, в особенности на Эверест, возросло до невероятных масштабов. И, как реакция на растущий спрос, соответственно возросло и количество коммерческих фирм, предлагающих услуги проводников для восхождения на Семь вершин, и в особенности на Эверест. Весной 1996 года на склонах Эвереста находилось тридцать различных экспедиций, и как минимум десять из них были организованы на коммерческой основе.
Правительство Непала пришло к выводу, что толпы людей, осаждающие Эверест, создают серьезные проблемы с точки зрения безопасности, эстетики и воздействия на окружающую среду. В то же время, борясь с инфляцией, непальские министры приняли решение повысить плату за разрешение на восхождение, что сулило двойную выгоду: ограничение человеческой массы и увеличение притока твердой валюты в оскудевшую национальную казну. В 1991 году министерство туризма назначило цену 2300 долларов за разрешение, позволявшее подняться на Эверест команде любого количественного состава. В 1992 году плата была увеличена до 10 тысяч долларов для команды численностью до девяти человек, плюс 1200 долларов за каждого дополнительного альпиниста.
Но несмотря на высокую плату, альпинисты продолжали толпами валить на Эверест. Весной 1993 года, в сороковую годовщину первого восхождения, пятнадцать экспедиций общей численностью 294 человека изъявили желание подняться на вершину с непальской стороны. Осенью того же года министерство снова повысило плату за разрешение на восхождение — до впечатляющей суммы в 50 тысяч долларов для команды из пяти человек плюс 10 тысяч долларов за каждого дополнительного альпиниста, но не более семи. В дополнение к этому правительство постановило, что за один сезон с непальской стороны может быть допущено не более четырех экспедиций.
Однако министры Непала не приняли во внимание, что власти Китая требовали за подъем на гору со стороны Тибета всего 15 тысяч долларов, не ограничивая при этом ни численного состава команды, ни количества экспедиций в сезон. Поэтому поток желающих подняться на Эверест переключился с Непала на Тибет, оставив сотни шерпов без работы. Такой поворот событий привел к тому, что весной 1996 года Непал в срочном порядке отменил ограничение на количество экспедиций до четырех в сезон. В то же время правительство снова взвинтило плату за разрешение на подъем — на этот раз до 70 тысяч долларов для команды максимум из семи человек плюс еще 10 тысяч долларов за каждого дополнительного альпиниста. Судя по тому, что минувшей весной шестнадцать из тридцати экспедиций поднимались на Эверест со стороны Непала, высокая плата за разрешение на подъем оказалась не столь действенной мерой сдерживания потока любителей острых ощущений.