В роли себя самой
Шрифт:
Может быть, мне было бы проще доходить до сути, будь у меня эталон для сопоставления - человек, чей авторитет оказался для меня столь великим, всеобъемлющим, решающим, что я могла бы всю жизнь сверяться с образом и поступками этого человека. Я с чистым сердцем говорю, что присутствие в моей жизни такого человека, личности, которая бы вызвала во мне желание подражать и равняться по ней, было бы, наверное, для меня немалым благом. Но...
У всего моего поколения благодаря советскому воспитанию многие правильные ориентиры оказались стерты. Личности перестали представлять для нас авторитет. Авторитет был у партии, у коллектива, у каких-то организаций. От авторитета личности нас отучили. Такая категория - личный
И авторитет родителей подвергся в нашем обществе тому же. Школа и пионерская организация значили больше, Павлик Морозов оставался абсолютно бессмертен, хотя со временем людоедский ореол вокруг его образа несколько померк. Так что понятие "авторитет личности" стало для меня оформляться очень поздно. До него существовало (и теперь тоже сохранилось) понятие "авторитет идеи". Вот идее я буду подражать, носиться с ней, и параллельно в чем-то, возможно, буду считать авторитетом того, кто привел меня к этой идее, разделил ее со мной.
Наверное, плохо то, что я с трудом запоминаю имена и названия. Причин тому две. Первая: память, должно быть, стихийно экономит себя, чтобы я могла помнить свое, актерское, текст, рисунок роли и т. д. И вторая: во всем, что мной прочитано, узнано от какой-то личности напрямую или через созданный ею текст, мне важней всего переданная мне мысль. Так что невольно "за бортом" остается все прочее: как звали героев, какое заглавие было у рассказа или повести, кто его автор. Хвастаться тут нечем, просто говорю, как оно есть.
Надеюсь, что люди, от которых я переняла что-то важное для меня, не будут в претензии за мое "пренебрежение" к ним как к персонам. Дело ведь не в том, что люди мне неинтересны. Просто я как очень увлекающийся человек беру от встреч с людьми - реально существующими или вымышленными, изображенными - то, что меня поражает, что ярче всего выдается в образе, что становится путеводной звездой.
Столь целостной личности, чтобы в ней для меня все сияло, пленяло и увлекало, я не встретила. Зато человек, по большинству своих черт не слишком значимый, мимо которого пройдут многие и не посмотрят в его сторону, но этот человек в чем-то одном оказался любопытен для меня, вот он может меня заинтересовать. И я буду стремиться к общению, к новым встречам, зачастую вызывая недоумение окружающих: что я тут нашла, как я оказалась рядом и не только оказалась, а задержалась всерьез и надолго.
Ну а в целом я просто не поклонница по натуре. Чтобы кого-то взять и поставить на вечный пьедестал, относиться к нему без всякой критики, смотреть только снизу вверх - такого со мной никогда не бывало. Если бы было так, значит, я жила бы не своей, а чьей-то жизнью.
Здесь есть противоречие, но его легко разъяснить. Жить чужой жизнью это вообще-то профессия актера. Но профессия подразумевает жить лишь постольку-поскольку, временно и только в том аспекте, какого требует роль, работа. А еще: жить кусочком чужой жизни - слишком непохожим на мои внутренние, вдоль и поперек знакомые переживания - это уже мое собственное свойство. Вроде как побывать на увлекательной экскурсии, узнать, увидеть новое и освоиться в нем. Но оставаться собой. Мне интересно чужое, но - как свое.
Что касается моих родителей, близких, любимых - не приобретенных в любимые, а данных - меня всегда очень волновал вопрос: почему моя любовь к родным по крови людям зачастую уступает позиции моей любви к людям чужим, иногда таким, кого я могу очень мало знать? Я корю себя, мучаюсь угрызениями совести, но вопрос остается...
Интересы, проблемы, занятия, которыми я заражалась - все это, как правило, приходило ко мне не от родителей. Единственное, в чем они подавали и подают мне пример для подражания -
Мне больно, обидно, что мало от жизни взято ими - не в материальном смысле, а в смысле достичь, стать. Моя любовь к родным - во многом "переводится" как жалость за то, что многое упущено. Я сама такой человек, который берет больше, чем дано. Таких моментов упущенности я для себя не знаю. Кроме тех, когда я что-то упустила сознательно, за ненадобностью, рассудив и сделав выбор. Безусловно, предложено мне было больше, чем я взяла. Но это с моей стороны были отказы: я отказалась, а не проспала.
Ведь каждому дан талант от Бога. Я восхищаюсь художественными способностями моей матери, ее талантом красоты, умением видеть красоту в природе, в людях, в обстановке. Но - упущено. И это горько. Я бы хотела видеть своих родителей в ореоле признания, осознавать их авторитет. О детях я сужу иначе. Их авторитет я все равно могла бы осознать только будучи лет эдак девяноста, когда мои дочери тоже были бы в соответствующем возрасте. А пока я к ним отношусь как к детям. Естественно, что я так отношусь к младшей, четырехлетней Полине, но то же самое и к старшей, которая сама уже стала мамой. Все очень просто: я за них отвечаю. Полина будет взрослеть, и с ней в какой-то обязательной мере повторится история всех "отцов и детей"... Но пусть дочери мои были-есть-будут активные, дерзкие, самостоятельные и ни в каких авторитетах-умах-плечах-поддержках подчеркнуто не нуждающиеся - пусть, ради Бога. Но до тех пор, пока на неких незримых весах груз моральной ответственности на их чаше весов не перетянет мою чашу, я буду чувствовать: они для меня - дети, и все у них еще впереди.
А мои мама, папа... Могли бы они добиться многого, и многого заслуживали - умные, красивые, талантливые, незлобивые, дружелюбные. Не добились. Зато сколько раз не прошли мимо чужих проблем. Был у моего брата друг - впрочем, он и сейчас есть. В молодости он попал в автокатастрофу и пострадал ужасно: перелом позвоночника, отнялись ноги... А случилось это с ним дома, в Самарканде. Мои родители связались с ним, перевезли в Москву, поместили в больницу, нашли хирурга (который тоже стал их другом, как все на всю жизнь). И в конце концов вместо беспомощного калеки стал опять человек - встал на ноги, женился, завел детей, работает. Грубо говоря: надо было моим родителям хлопотать и расходовать себя? Ну, пострадал, ну, жалко молодого человека, который когда-то месяц пожил в нашем доме - просто в силу того, что брат тогда гулял с очередной своей компанией. Ведь напрашивался один-единственный вывод: у вас свои проблемы, у нас свои. Нет, с ними все не так. Я не знаю других таких людей.
И все же, все же... Пусть мало было "закладок", как с дедушкой: дерево - мост через пропасть. Пусть свое свободное время родители по молодости тратили на себя. Я их не так много видела: они много работали, потом я уже много работала. И все равно я им обязана очень важными вещами. Кроме всего прочего, чем обязаны бывают дети - жизнью, здоровьем, образованием - я им обязана ощущением крепкого дома, полного жизни: любви, встреч, разговоров, новостей, вечного коловращения, веселья, количества народу. У нас ведь вечно кто-то жил - подолгу, месяцами, целыми семьями, с детьми и собаками как в Москве, так и на даче. Там, на даче, видя кого-то, я порой просто не успевала запомнить: а это кто?