В России жить не запретишь
Шрифт:
А разве сейчас мир так уж безопасен? – спросил себя Бондарь. Снаружи раздавались голоса людей, блеяли овцы, лениво брехали собаки, но все это было лишь видимостью покоя. В семье каждого жителя поселка имелся боевик, за которым охотились федералы. В некоторых погребах томились заложники. В огородах тлели трупы неизвестных солдат. Ничего изменить нельзя, подумал Бондарь, исправить тоже нельзя, все останется как есть на многие десятилетия, если не на века. Люди будут лгать, воровать, предавать, убивать. Время от времени среди них будут появляться то ли святые, то ли безумцы, утверждающие, что так жить нельзя, но кто и когда прислушивался к их слабым голосам? Внимают самым наглым, самым горластым. Тем, кто, взобравшись на трибуны, посылает на убой целые народы, твердя
– Почему ты меня не разбудил? – возмутилась пробудившаяся лишь ночью Алиса. – Надо было по очереди дежурить.
Спросонок у нее даже не шепот получался, а какой-то негодующий сип.
– Хрипишь, как испорченный приемник, – посочувствовал ей Бондарь. – На, попей. – Он протянул фляжку, воды в которой осталось на самом донышке.
– А ты?
– В поселке напьюсь.
Вода полилась мимо открытого рта Алисы:
– Без меня?
– Ты отдыхай, – твердо сказал Бондарь. – Заслужила.
– Я уже отдохнула.
– Значит, охраняй рюкзак.
– От кого? От мошкары?
– Не имеет значения. Просто охраняй.
– А вдруг в поселке боевики?
– Об этом я и толкую, – проворчал Бондарь.
– Тогда мне придется не собственную голову беречь, а о тебе заботиться. Задачи, скажу я тебе, взаимоисключающие.
Довод убедил Алису, хотя настроения ей не поднял. Забрав у нее пустую фляжку, Бондарь выбрался из убежища и тенью заскользил к дому из красного кирпича. Огород простирался далеко за пределы поселка, пробраться туда можно было, не попадаясь на глаза жителям, что Бондарь и проделал, приготовив нож на тот случай, если придется утихомиривать чересчур ретивого сторожа о четырех ногах. Двуногому сторожу тоже не поздоровилось бы, вздумай тот поднять хай. Расклад на войне прост: либо выживаешь ты, либо твой враг. И никакими Евангелиями этого правила не отменишь, никаким Кораном. Перебегая от яблони к груше, от одного смородинного куста к другому, Бондарь подобрался к самому дому, окна которого призрачно светились сквозь щели плотно закрытых ставень. Судя по дурашливым телеголосам, внутри смотрели очередное ток-шоу. На это Бондарь и рассчитывал. Он специально отправился в разведку не слишком поздно, до того, как обитатели поселка улягутся спать. Прежде чем сделать это, они непременно выйдут во двор, чтобы справить свои нехитрые дела, тут-то Бондарь и предстанет перед ними… Примерно через полчаса ожидания, проведенные за хилым виноградником, загремел засов, дверь отворилась, в прямоугольник желтого электрического света шагнул жилистый мужичок в трусах и сапогах на босу ногу. Если бы не этот наряд, его запросто можно было бы принять за голливудского киноактера Аль Пачино.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Бондарь, ненавязчиво клацая затвором «гюрзы», но не торопясь выходить на свет.
– Привет, – буркнул местный Аль Пачино, ничуть не удивившись присутствию постороннего у себя во дворе. – Чего надо?
– Бандит? – спросил Бондарь в свою очередь.
– Какой из меня бандит? Старый совсем.
– Ну да, ну да. Дома сидишь, телевизор смотришь, а что вокруг происходит, знать не знаешь. Так?
– Чего надо? – повторил вопрос Аль Пачино, воинственно подтягивая трусы.
– Я сейчас скажу тебе, что мне надо, – пообещал Бондарь, выйдя из-за винограда. – Но для начала объясню, что ждет тебя и твою семью, если ты попытаешься хитрить. Дом сожгу. Баб твоих передушу, как курей. За тебя возьмусь в последнюю очередь, чтобы ты видел все происходящее своими глазами. Устраивает тебя такой вариант?
– Нет, –
При этом он едва заметно скосил глаза влево. Нетрудно было догадаться, что там у него хранится какое-то оружие, припрятанное специально для таких вот неожиданных встреч.
– Стой как стоишь, – предупредил Бондарь. – Вздумаешь дернуться, мне ведь реагировать придется. Это как цепная реакция.
– Уходи, – попросил Аль Пачино в стоптанных сапогах. – Добром прошу. Я против русских ничего не имею.
– Не волнуйся так. Я не убивать пришел, не грабить.
– Но и не для переписи населения, как я понимаю.
– Правильно понимаешь, – кивнул Бондарь, приближаясь на расстояние трех шагов. – Я денег тебе принес.
– Издеваешься? – тоскливо спросил Пачино, не сводя глаз с дула направленного на него пистолета. – Давай, издевайся. Однажды мои сыновья тоже придут в твой дом.
– Я не шучу. Гляди, вот деньги. Две тысячи рублей.
– Так бы сразу и сказал. Чего нужно? Анаши? Патронов? Водки?
Бондарь отрицательно покачал головой:
– Ты дашь одежду для меня и худенькой девушки вот такого роста. – Он показал. – Незаметно вывезешь нас отсюда и так же незаметно доставишь в Осетию… Сколько километров до Моздока?
– Девяносто два, – машинально ответил мужичок, после чего сделался похожим не просто на Аль Пачино, а на негодующего Аль Пачино. – За две штуки я вас даже через один блокпост перевозить не возьмусь. Знаешь, сколько русаки дерут за проезд машины без досмотра?
– У меня есть две тысячи рублей, – терпеливо пояснил Бондарь. – А еще у меня есть пистолет, в обойме которого восемнадцать патронов. Нет, вру… Один патрон уже загнан в ствол и дожидается своего часа. Вот я и спрашиваю тебя: хочешь ли ты торговаться дальше? Или будем считать, что договорились?
– Договорились. – Аль Пачино повернулся, чтобы войти в дом.
– Погоди! – окликнул его Бондарь. – Я еще не все тебе сказал. У тебя может возникнуть искушение попытаться убить меня или сдать на первом же блокпосту. Так вот, отбрось эти мысли раз и навсегда. Я один из тех, кого вы в девяностые годы называли людьми без тени.
Мужичок моментально изменился в лице, растеряв всякое сходство с Аль Пачино.
– Еда нужна? – спросил он. – Лепешки есть, баранина есть, сыр есть.
– Я не могу заплатить больше, – признался Бондарь, протягивая купюры.
– Никто не просит доплачивать. Так могу покормить, даром. У нас закон: будь гостеприимен с каждым прохожим.
– Знаю я ваши законы. Поэтому в доме врага есть не стану.
– Я не враг! – Мужичонка ударил себя кулаком в грудь. – Я друг.
– Вот довезешь до Моздока, тогда и поглядим, кто ты такой на самом деле, – решил Бондарь. – А пока не трать даром время и слова. Как там у вашего пророка сказано?.. «Спеши делать добро, пока зло не возвело между людьми стену непонимания»…
Пистолет в его руке качнулся. Это походило на утвердительный кивок, выражающий полное согласие со словами Мухаммеда. Не найдя, что возразить на столь убийственный аргумент, мужичок в сапогах протопал в дом, оставив Бондаря гадать: не вооружиться ли всем проповедникам на земле пистолетами, дабы люди лучше воспринимали их призывы?
На южной окраине Терско-Кумской низменности, на высоком левом берегу реки Терек изнывал от жары Моздок с его сорокатысячным населением. В переводе с кабардинского языка название городка означало «глухой лес», но деревьев здесь было мало, а те, что имелись, выглядели чахлыми, болезненными. Во всяком случае, так было на улице Кирова, где размещалась самая приличная (если не единственная) моздокская гостиница. Бондарь и Алиса расположились в двухместном номере на втором этаже. Чтобы сохранить анонимность, пришлось переплатить вдвое и выдать себя за влюбленную парочку, сгорающую от неутоленной страсти. Последнее сделать было не так уж сложно. Если коридорной или горничной вздумалось подслушивать за дверью, чем занимаются постояльцы 42-го номера, то они удовлетворили свое любопытство в полной мере.