В Розовом

Ван Сент Гас

Однажды утром в «Зеваке» я узнаю от Джоанны об очень щекотливом обстоятельстве. Кто-то сказал ей, что Мэтт и Джек из другого измерения.

— Неужели? — Я очень встревожился.

Она тоже смотрела «Ковбоя Немо» — тот самый фильм, что Джек мне так и не показал, но хочет обсудить. Говорят, что они постоянно путешествуют по другим измерениям. Я спрашиваю Джоанну, как она догадалась.

— Я была среди тех, кто собрался на вечеринку, ну, «счастливый горшок», и тоже надеялась перейти на другой уровень. Джек и Мэтт уехали.

Значит, опять путешествуют там, в измерениях, — говорит она.

Сначала верится с трудом, но постепенно я начинаю привыкать к этой мысли.

— То есть они не уезжают, они остаются, — поправляет себя она. — Потому что путешествие в другое измерение не занимает времени.

Джоанна говорит тихо и совершенно спокойно. А ведь это сенсация.

Все мои волнения о следующем ролике как-то отошли на второй план. Словно я уже и не режиссер-инфорекламщик Эти Двое, Джек и Мэтт, вдруг становятся важнее работы. Они переехали, и я не знаю, где они живут. Может, в другом измерении, и им вообще не нужно жилье здесь. Хотя глупо так думать, Спайк же был у них.

Спайк? Что-то я давно его не видел.

Они-ковбои других измерений. Они-ковбои Немо.

В Саскватче уже многие их знают. А кое-кто на удивление легко согласился путешествовать вместе с ними.

— Они называют другое измерение Розовым, — говорит Джоанна. — Я тоже хочу туда. Как Харрис, Рене, Джулиус, Жюль и другие.

— Харрис?

— Да, и Харрис тоже.

— Это они те самые Двое? — спрашиваю я. — Я-то думал, они студенты киношколы.

— Они и хотели, чтобы ты так думал, — говорит она. — Но это неправда.

— Наверное, все их идеи и сценарии-это попытки рассказать о путешествии в другие измерения, не раскрыв секрета, — догадываюсь я. — Они и есть ковбои-супергерои. Они попали в другое измерение, чтобы узнать о своих сверхспособностях. — Мне становится не по себе. — Может такое быть?

Джоанна медленно кивает:

— Да. Вселенная уже никогда не будет такой, какой мы ее знали.

Я должен поговорить с Джеком.

Джек только и говорит, что о юной звезде Дрю Бэрримор. Он на ней просто помешался.

И хочет снять ее в своем фильме.

— Она из семьи Бэрриморов, — захлебывается он, — а они все немного со сдвигом. Я видел кино, очень классное, называется «Первая семья Бродвея», что ли, точно не помню. Джона Бэрримора играет Фредрик Марч. Еще там Этель Бэрримор и их мать. Этель — это сестра, по-моему. И Лайонел, кажется, тоже участвует. И тут появляется Джон — просто дикий чувак. В огромной шубе из ламы, рука в гипсе. Он в бегах и отправляется на сафари в Африку. Дело в том, что он дал в зубы режиссеру прямо на съемочной площадке и может загреметь в кутузку, потому что это уже третий или четвертый раз.

Джек затараторил еще быстрее:

— Фильм о такой, типа королевской, бродвейской семье. Королевской, но не благородной. Как наши семьи рокеров — избалованные, безответственные,

самовлюбленные эгоисты — в общем, перекошенные. И у них поэтому все идет из рук вон плохо, так что остается только музыка и склоки с журналистами. Фэны их только портят своим обожанием — как раньше придворные королей. У них тоже есть королевский двор, шуты и советники, доносчики и подхалимы, золото и прочее дерьмо. Блин. Такими были и эти Бэрриморы.

Их предки вроде как тоже играли на Бродвее в девятнадцатом веке — прямо бродвейские Кеннеди! А малышка Дрю — правнучка Джона. Я ее не знаю, но наследственность у нее просто супер.

Я слышал такую байку: когда Джон умер, его труп посадили за стол, и все его собутыльники жрали, пили и говорили ему прощальные тосты. Блин. То есть как Синатра и Крысиная стая. Но даже Синатра не был таким перекошенным. А Джон Бэрримор вообще неуправляемый. То есть в каком-то смысле. Но великий актер. Когда я в первый раз приехал в Голливуд, то жил в доме Лайонела Бэрримора Он называется «Орлиное гнездо». А рядом дома других знаменитостей, «Волчья берлога» и другие. Настоящее г-вудское дерьмо, фальшивые сенсации, поддельные короли.

(Джек бредит, что ли?)

Да, Лайонел Бэрримор построил «Орлиное гнездо». Ничего не скажешь, умели они себя рекламировать. И путешествовать во времени тоже. С помощью своих чумных старых фильмов.

И вот в двадцатых все эти знаменитые путешественники во времени сидели по своим сказочным замкам, играли в бильярд и пили «Перно». В бильярдном зале наверняка проходили крутые соревнования. А сейчас там склад. Еще у них в приятелях ходил комик У.К. Филдс, от которого всегда были одни неприятности, и много других известных пьяниц.

(Джек начинает говорить чуть размереннее.)

Так странно: ты там, в той самой комнате, где все это было, — но все уже в прошлом.

(Удивительно: я никогда раньше не слышал, чтобы Джек говорил о прошлом. Почему бы ему просто не отправиться туда, раз так интересно?)

Иногда по ночам, особенно покурив травы, я, честное слово, слышал из своего домика для гостей, как в бильярдном зале гремят шары и голос Филдса говорит: «Лайонел, мой мальчик, если б только у меня был…» А потом еле слышно: «…все то же, то же…»

Глава 17

От полуразрушенных стен зала для собраний откалываются кусочки мрамора. Кадр, снятый с движения, как у Алана Паркера в фильме по пинк-флойдовской «Стене». Мрамор крошится без особой причины — если не считать того, как здорово это смотрится, особенно если снимать снизу. Да, действительно здорово. Наконец камера показывает ноги. Их много. Ноги расположены по кругу и залиты ярким оконным светом, как у Алана Паркера, со слабым туманным фильтром, где-то первого номера, с подходящим рассеиванием. Или вообще без корректирующего фильтра, отчего оконный свет очень прохладный и голубой.