В русских и французских тюрьмах (современная орфография)
Шрифт:
Нечего и говорить, что управляющий приисками является чем-то вроде самодержавного монарха и что какие-либо жалобы на него совершенно бесполезны. Он может грабить арестантов, подвергать их самым ужасным наказанием, может даже мучить их детей – никакие жалобы не дойдут до начальства; а если бы нашелся арестант, осмелившийся пожаловаться, его просто заморят в темном карцере или он умрет под плетьми. Всем пишущим о ссылке в Сибирь следуеть помнить, что над смотрителями нет никакого контроля, честный же человек не сможет долго оставаться во главе каторжной тюрьмы в Сибири. Если его обращение с арестантами отличается гуманностью, это качество рассматривается в Петербурге, как «опасная сантиментальность» и он будет уволен со службы. Если он отличается даже примитивной честностью, его непременно выживет компание грабителей и всяких охотников до казенного пирога, которая собирается обыкновенно вокруг такого лакомого куска, как казенные золотые прииски. Русская пословица говорит: «Дайте мне на прокорм казенного воробья
Эти традиционные порядки тянутся вплоть до нашего времени. Не говоря уже о том, что поразительная жестокость управляющих заводом вошла в пословицу, не далее как в 1871 г. на Каре практиковалась средневековая пытка. Даже такой осторожный писатель, как г. Ядринцев, рассказывает о случае пытки, практиковавшейся начальником приисков, Демидовым, над свободной женщиной и её 11-ти-летней дочерью.
«В 1871 г., – говорит Ядринцев, – смотритель Карийского золотого промысла, Демидов, открыл убийство, совершенное одним каторжным; чтобы раскрыть все подробности преступление, Демидов пытал через палача жену убийцы, которая была женщина свободная, пришедшая в Сибирь с мужем добровольно и следовательно избавленная от телесного наказание; потом он пытал 11 летнюю дочь убийцы; девочку держали на воздухе и палач сек ее плетью с головы до пят; ребенку дано уже было несколько ударов плети, когда она попросила пить; ей подали соленого омуля. Плетей дано было бы и больше, если бы сам палач не отказался продолжать битье» [32] .
n32
«Сибирь, как колоние». Спб., 1882, стр. 207.
Люди не делаются такими зверями сразу и всякий вдумчивый читатель поймет, что Демидов воспитал и развил в себе эту жестокость путем долговременной практики, которая, в свою очередь, была возможна лишь вследствие его полной безнаказанности. В виду того, что женщина, подвергнутая истязанием, не была арестанткой, её жалобы дошли до начальства; но на один эпизод, случайно обнаружившийся, сколько сотен случаев такого же рода остались не обличенными и никогда не будут отданы на суд общественного мнение!
Мне остается сказать лишь несколько слов о тех ссыльно-каторжных, которых казна отдает в наймы владельцам частных золотых приисков. Эта система не была еще введена во время моего нахождение в Сибири и сведение о ней, вообще, не отличаются обилием. Я знаю только, что опыт был признан неудачным. Лучшие из частных владельцев избегают нанимать ссыльно-каторжных, убедившись вскоре на опыте, что всякое соприкосновение с чиновниками в Сибири приходится дорого оплачивать; лишь мелкие промышленники или люди, не брезгующие ничем, продолжают пользоваться наемным арестантским трудом. На приисках таких промышленников арестантам приходится меньше страдать от жестокости надсмотрщиков, но зато они страдают от недостаточного питание, непосильного труда и скверных помещений, не говоря уже об утомительности долгаго пути с приисков и обратно, по тропинкам, прорезывающим дикую Сибирскую тайгу.
Что же касается соляных варниц, где работает некоторое число ссыльно-каторжных и теперь, то это самый худший вид каторги и я никогда не забуду поляков ссыльных, которых мне пришлось видеть на Усть-Кутском соляном заводе. Вода соляных источников обыкновенно выкачивается при помощи самых примитивных механических приспособлений; и работа при насосах, которая продолжается и в течении всей зимы, по общему отзыву – очень изнурительна. Но еще хуже положение рабочих, занятых при громадных сковородах, на которых выпаривается соль и под которыми для этой цели разводится адский огонь. Людям приходится по целым часам стоять совершенно обнаженными, мешая рассол в сковородах: по их телу струится пот от невыносимой жары и в то же время они стоят на сквозном потоке холодного воздуха, проходящего сквозь здание, чтобы способствовать скорейшей выпарке соли. За исключением немногих, занятых той или иной формой более легкого труда, все виденные мною на этом заводе каторжане более напоминали призраки, чем живых людей. Чахотка и цынга собирают обильную жатву среди этих несчастных.
Я не буду касаться в настоящей
Те из них, которые были присуждены к каторжным работам, не только лишаются всех личных и гражданских прав, но также и права возвратиться на родину. Вслед за их освобождением от каторжных работ, они включаются в огромную категорию ссыльно-поселенцев и остаются в Сибири на всю жизнь. Возврат в Россию им отрезан навсегда. Категория ссыльно-поселенцев отличается наибольшей численностью в Сибири. Она состоит не только из освобожденных от каторжной работы, но также из почти 3000-ного контингента мужчин и женщин (28.382 в течении 10 лет, с 1867 по 1876), высылаемых ежегодно в качестве ссыльно-поселенцев, т.е. долженствующих быть поселенными в Сибири с лишением всех или некоторых личных и гражданских прав. К этим ссыльно-поселенцам, или просто поселенцам, как их обыкновенно называют, должно прибавить 23.383 высланных в течении тех же 10 лет на водворение, т.е., на поселение с лишением некоторых гражданских прав; 2.551 высланных на житье, без лишение прав, и 76.686 высланных в течении того же самого периода времени административным порядком; таким образом, общее число ссыльных этой категории за 10-ти летний период достигает почти 130.000 чел. В течении последних 5 лет эта цифра еще увеличилась, так как она доходила до 17.000 чел. в год.
Мне уже приходилось говорить в другом месте настоящей книги о характере тех «преступлений», за которые эта масса человеческих существ выбрасывается из России. Что же касается их положение в стране изгнание, то оно оказалось настолько печальным, что по этому вопросу в последние годы создался целый отдел литературы, занявшийся разоблачением ужасов ссылки. По этому поводу назначались оффициальные расследование; была напечатана масса статей, посвященных вопросу о результатах ссылки в Сибирь, и все они пришли к следующему выводу: за исключением отдельных случаев, вроде напр. превосходного влияние польских и русских политических ссыльных на развитие ремесленного дела в Сибири и такого же влияние сектантов и украинцев (которые высылались в Сибирь сразу целыми волостями) на развитие земледелия, – оставляя в стороне эти немногие исключение, громадная масса ссыльных, вместо того, чтобы снабжать Сибирь полезными колонистами и искуссными ремесленниками, снабжает ее лишь бродячим населением, в большинстве случаев нищенствующим и не способным ни к какому полезному труду (см. работы и статьи Максимова, Львова. Завалишина, Ровинского, Ядринцева, Пэйзена, д-ра Шперха и многих других, а также выдержки из оффициальных исследований, приводимые в этих работах).
Суммируя результаты вышеупомянутых работ, мы находим, что хотя с 1825 по 1835 годы в Сибирь было выслано более полумилльона людей, из них не более 200.000 находилось в 1885 г. занесенными в списки местного население; остальные или умерли, не оставив после себя потомства, или исчезли бесследно. Даже из этих 200.000, которые фигурируют в оффициальных списках, не менее одной трети, т.е. около 70.000 (и даже больше, согласно другому исчислению) исчезли в течении последних нескольких лет, неизвестно куда. Они улетучились, как облако в жаркий летний день. Часть из них убежала и присоединилась к тому потоку бродяг, насчитывающему около 20.000 ч., который медленно и молчаливо пробирается сквозь Сибирскую тайгу с востока на запад, по направлению к Уралу. Другие – и таких большинство, – усеяли своими костями «бродяжные тропы» по тайге и болотам и дороги, ведущие на золотые прииски и обратно. Остальные составляют бродячее население больших городов, пытающееся избежать обременительного надзора при помощи фальшивых паспортов и т. п.
Что же касается 130.000 ссыльных (по другому исчислению эта цифра значительно меньше), остающихся под контролем администрации, они являются, согласно свидетельствам всех исследователей, как оффициальных так и добровольных, бременем для страны вследствие нищенского положение, в котором они находятся. Даже в наиболее плодородных губерниех Сибири, – как напр. Томская и южная часть Тобольской губ., – лишь 1/4 всего числа ссыльных имеет собственные дома и лишь 1 из 9-ти занимается земледелием. В восточных губерниех этот процент еще менее значителен. Те из ссыльных, которые не занимаются земледельческой работой, – а таких на всю Сибирь насчитывается около 100.000 мужчин и женщин, – обыкновенно бродят из города в город без постоянного занятия, ходят на золотые прииски и обратно, или перебиваются со дня на день по деревням в неописуемой нищете, страдая всеми пороками, являющимися неизбежным последствием нищеты [33] .
n33
См. приложение А.