В садах чудес
Шрифт:
— Вероятно, сейчас ты выполняешь именно это свое решение! — холодно заметил Мишель.
— Я все сказала!
Марин равнодушно смотрела в окно.
— Катрин все сказала нам, — зазвучал чуть дрожащий голос Поля, — а теперь я бы хотел услышать Дени!
В эту минуту Дени выглядел мужественным и сильным.
— Я говорить не буду. Все, что я увидел тогда, в лесу, я записал. Поэтому сейчас я просто сбегаю, принесу тетрадь.
— Я с тобой! — Мишель и сам не понимал, почему вдруг какое-то странное чувство тревоги не дает отпустить
— Нет, пусть Мишель останется! — произнесла Катрин почти со злобой. — Он не верит! Вернее, не хочет верить! Он способен уговорить Дени изорвать записи.
— Останься, Мишель, — тихо проговорила Марин. — Меня уже никто не защищает, никто не верит мне! Я совсем одна. Останься!
— Сумасшедший дом! — Мишель сел и несколько демонстративным жестом схватился за голову.
— Не забудь дождевик, Дени! — крикнула Анна.
Эта заботливость, такая обыденная, всем вдруг показалась неуместной до смешного. На лица выплыли невольные усмешки…
Укрывшись плащом с головой, Дени выскочил под дождь. Окна пристройки светились: мать не ложится, тревожится за него! Он пробежал несколько шагов, споткнулся, вытянул вперед руки… Что-то острое, резко блеснувшее, взметнулось с земли…
Анна лихорадочно размышляла. Нет, не надо предупреждать… Она сама…
— Это невозможно — так терзать себя! Я сварю кофе!
Не дожидаясь реакции остальных, Анна поспешно покинула комнату.
Прошла по коридору. Свернула… Кладовая!.. Темно!.. Анна побежала в спальню, быстро перебрала какие-то брошенные на столике предметы. Вот он, карманный фонарик Поля! Она бросилась назад в кладовую. Откинула крышку сундука. Сейчас! Ведь она совершенно точно помнит: портрет лежал сверху! Сверху! А снизу — плащ и платья! Свет! Неестественно замерцали странные ткани! Сверху было брошено золотистое — цвет солнца! Оно скрывало лицо портрета!
Анна двигалась, как человек, уже уверившийся в том, что он обречен, и спокойно относящийся к своей обреченности. Аккуратно сложила платье и накидку-плащ, сверху уложила портрет. Лицо мальчика, такое славное, обыкновенное, лицо Мишеля, успокаивало. На мгновение Анна замерла: некто не следил за ней? Прислушалась… Нет!
В кухне Анна приготовила кофе, поставила чашки и кофейник на поднос. Потом, чуть поколебавшись, поставила блюдо с печеньем.
— Прости, Дени, я прерываю тебя… — начала Анна, входя.
— Мальчик еще не вернулся, — сказал ее отец. — Спасибо, Анна. Давайте и вправду выпьем кофе!
— Это странно, что он так долго! — Мишель прихлебнул горячий напиток и хрустнул печеньем.
— Прошло меньше десяти минут! — Катрин сняла чашку с подноса. — Возможно, он просматривает свои записи. Может быть, что-то вымарывает! — Она искоса глянула на Мишеля.
Сын не смотрел на нее.
— Если бы я была на его месте, — равнодушно начала Марин, — я бы сейчас просто собрала чемодан и убежала
— Такой вариант не исключен! — Поль попытался улыбнуться дочери, но улыбка вышла болезненной.
Внезапно Катрин поднялась.
— Куда ты? — Мишель подался вперед.
Но Поль и старик прыснули. Мишель смутился и по-детски покраснел.
Анна почувствовала, что кофе обжег ей губы… Карманный фонарик Поля!.. Наверняка Катрин пошла в кладовую, она ведь знает, что там хранятся платья и накидка! Анна порывисто поставила чашку на поднос и побежала в коридор. У двери в кладовую она столкнулась с Катрин. Та молча протянула ей карманный фонарик. Анна почти выхватила его.
— Что тебе нужно, Катрин? Я — мать! И… мы ведь ничего не можем сказать! Мы ничего не знаем! — Ее несвязные слова будто ударились о молчание Катрин и сникли, повяли…
— Анна, ты ходила в кладовую! И ты поняла, что Марин надевала платье!
— Платья лежали не так, как я их уложила! Это я готова признать! Но ты… Ты уверена, что видела именно Марин?!
— Это была она!
— Ты хочешь сказать, что она — убийца?!
— Нет! Потому что она не убивала Мадлен теми способами, которыми обычно убивают. И все же она причастна к смерти Мадлен. Но объяснить я ничего не могу!
— Думаю, и Марин ничего не сможет объяснить. Она ведет себя совершенно естественно.
— Мы запутались!
— Возможно, записи Дени что-то прояснят… — В голосе Анны не было уверенности…
Они ждали уже более получаса.
— Парень сбежал! — Отец Анны улыбнулся с каким-то странным удовлетворением.
— Я иду к Барб! — Мишель уже распахивал дверь в коридор.
— Подожди! — крикнул Поль с неожиданной тревогой.
— Подождем еще, — сдержано уронила Катрин, она говорила мягко. Прошло еще минут пятнадцать…
Истошный женский вопль, полный исступленного отчаяния, протяжный, перешедший в какой-то захлебывающийся слезный вой, заставил всех вскочить.
Как были, без плащей, без зонтов, они кинулись наружу.
Дождь не переставал.
Неподалеку от дома выло, рыдало и билось странное бесформенное существо…
Это была Барб, рухнувшая на тело своего сына Дени!..
Поль и Мишель с неимоверным трудом оторвали несчастную мать от трупа сына. Она не подымалась, им пришлось волочить ее по земле…
Тем самым карманным фонариком, которым только что освещала странные ткани и портрет, Анна высветила мертвого юношу. Страшная кровавая зияющая рана почти отделяла его голову от туловища. На земле валялась коса…
Измученная ночной страшной суматохой, Анна боролась с дремотой у стола в гостиной. Катрин, Поль и Мишель были в пристройке у Барб.
Чье-то прикосновение заставило ее широко раскрыть глаза. Прикосновение было знакомым, но каким-то полузабытым. Марин робко коснулась локтя матери, почти свисающего со стола.