В семнадцать мальчишеских лет
Шрифт:
Задребезжал звонок, и Курбатов, вздрогнув, сделал шаг к занавеске.
— Наши. Слава тебе! — выглянув в окно, перекрестился Адаматский.
Жмаев отодвинулся в сторонку. Теперь он был убежден, что здесь произойдут какие-то важные события, явился сюда не зря.
Первым быстрыми шажками вошел Шмарин. Жмаев не видел его давно и теперь заметил, что Кузьма Антипыч еще больше исхудал и пожелтел. Исподлобья оглянув тех, кто был в сторожке, Шмарин обернулся к двери:
— Пожалуйте, господа военные. Милости прошу!
Появился
Шмарин осмотрел стол:
— Эва! А добро-то куда подевали?
Адаматский торопливо вынул из залавка бутылки вина и тарелки с закусками.
— Прячете? Не ворованное, а прячете? Эх вы, малодушные! — Шмарин пригласил чехов к столу: — Угощайтесь, господа! Коньячишко добрый, старого запасу, по нонешнему времени куда как хорошо: самогону, и того не достанешь…
— Угоститься — хорошо. Угоститься — можно, — отозвался Шенк, подходя к столу. — Попробуй и ты, Карол. Хороший коньяк.
— Не буду, капитан! — отказался Иржи и добавил что-то по-чешски, чего никто не понял.
— Как хочешь. Я, если разрешите, налью себе еще одну…
— Та-ак! — произнес Шмарин. — А теперь давайте разговоры разговаривать… Кому начинать? Тебе, батюшка, ты наш пастырь духовный. Обскажи офицеру обо всем…
— Уволь, Кузьма Антипыч! Дело ратное. Владимиру Сергеичу и карты в руки.
— Могу, — Курбатов встал, одернул толстовку, как раньше одергивал мундир. — Обстановка нам благоприятствует, господа. Только что получены сведения — красные банды вышли из Мисяжа. Предположительно — в Златогорье. Принес сведения — вот, Жмаев…
Кирилл оживился: ему не терпелось высказать мнение на таком важном совещании. Спасибо Курбатову, дает словечко вымолвить!
— Все вышли, как есть все. Разве старичишки какие остались с дробовиками. Сам видел — сотни полторы прошло на станцию, пулеметы за собой волокут…
Разговориться ему не дал Шмарин:
— Помолчи-ка, Кириллка! Господину офицеру про то известно — полчаса за плетнем сидели, пережидали, пока пройдут. Город без защиты лежит, бери да кушай, хоть с маслом, хоть так. Да вот беда — не хотят они, не желают помогать законным властям взять его в свои руки. Есть у вас совесть, господа хорошие? Имеете оружие, воинскую силу, и все зря пропадает.
— Втуне, я бы сказал, — поддакнул Адаматский.
— Верно, батя, втуне!
Шенк осмотрел всех смеющимися глазами. Потянулся к столу, налил коньяк, выпил.
— Я понимаю вас, господа. Офицеры нашей роты понимают вас, господа. Я могу даже сказать больше: офицеры согласны вас поддержать.
— Давно бы так! — блеснул глазами Шмарин, и все, кто был здесь, зашевелились.
Пошевелился и Карол у двери, вопросительно
— Но при одном условии, господа: когда будет приказ высшего командования. Только так! Мы не дураки, нет! Полезать в рот этому, как это говорится, зверю… Лев! Да, лев! Мы выступаем, больше никто не выступает — что будет с нами? Крышка! Гроб! Так солдаты говорят, а чешский офицер должен понимать солдат. Россия — страна большая, батальон — ноль! Да, ноль! Все понимаем! Мы не дураки.
— Ан нет — дураки! — злобно затеребил бородку Шмарин. — Город голый, в руки просится: хватай, дави, жги, что хошь делай, а вы нос воротите. Ну, как не дураки?
— Нельзя ли — как это? — вежливо, господин Шмарин. Офицер чешской армии не может слушать. Высшее командование…
Шенк нахмурил подбритые брови и сердито посмотрел на Шмарина. Тот кричал злым, срывающимся голосом:
— Плевать хотел! Не знаешь, что ли, — Гайде давно заплачено, в нашей торбе сидит. Ты кто такой, чтобы нос задирать?
— В самом деле, господин капитан, — примирительно начал Курбатов. — Обстановка может перемениться…
Шенк встал и взял под козырек:
— Я сказал, господа! Благодарю — как это? — хорошее угощение. Карол!
Ординарец распахнул двери, и чехи вышли. Шмарин побежал за ними:
— Сукин сын! Водку лакать горазд, а дела от тебя нет? Покажу кузькину мать!
Курбатов и Адаматский подхватили его под руки.
— Успокойтесь, Кузьма Антипыч! Никуда они не денутся, все равно воевать будут…
— Пусти, Володимер! Я его укорочу!
— Напрасно гневом душу распаляете, — уговаривал Адаматский.
— Бросьте, Кузьма! Начнем без них, а потом и чехи к нам пристанут. Поймите, — им некуда деваться, офицеры на нашей стороне, сами слышали…
Глава 14
События в Златогорье
К начальнику чехословацкого эшелона, стоявшего в Златогорье, полковнику Суличеку пошел Ковров и два члена Совдепа.
Небольшое купе было заполнено клубами табачного дыма. Сидевший в купе полковник невозмутимо посасывал трубку, исподлобья рассматривая сидевших перед ним трех большевиков. «Шваль! Что они скажут?»
От дыма першило в горле, Ковров покашливал. Он сказал Суличеку, что нахождение крупной воинской части на территории города беспокоит местные власти, волнует население. Может произойти кровопролитие.
— Не мое дело. Дальше! — равнодушно произнес Суличек.
Ковров прищурился и в упор посмотрел на офицера. Он едва сдержал закипевший гнев. Ну, хорошо же! Спокойно он заявил, что Златогорский Совет рабочих и солдатских депутатов поручил ему, председателю, потребовать от командования эшелона немедленной сдачи оружия или ухода части из города.