В сердце моем навсегда

Гудмэн Джо

— Возможно, так бы и случилось. — Она села на диван, и Мэри Фрэнсис присела рядом, — Ты здесь для того, чтобы выпытать у меня какие-то секреты?

Мэри ухмыльнулась:

— Что-то вроде этого. Никто не понимает, что с тобой происходит, Мэг. Единственное, с чем все соглашаются, это что ты несчастна.

Мэгги обеспокоило то, что она стала предметом подобных обсуждений. Однако ей удалось выдавить из себя улыбку.

— Я тебе тоже кажусь несчастной?

— Да. Твоя улыбка не очень-то помогает

это скрыть. Мэри всегда видела ее насквозь.

— Полагаю, у тебя есть своя теория. Мама и Джей Мак считают, что дело в мужчине. — Она была изумлена, что может произносить такие вещи так небрежно. Если бы она готовилась, то не смогла бы солгать, даже Мэри Фрэнсис. — Скай думает, я все еще злюсь на нее за то, что она мне устроила несколько недель назад.

— А кто из них прав?

— Никто.

Спокойные, зеленые, как листья, глаза Мэри неотрывно смотрели в лицо Мэгги.

— А ты как это объяснишь?

— Со мной все в порядке.

Мэри Фрэнсис покачала головой. Ее узкая рука держала молитвенные четки. Они бессознательно перебирала их пальцами.

— Вот тут ты допускаешь ошибку. Говорить, что с тобой все в порядке, когда настолько очевидно, что это не так, — значит привлекать всеобщее внимание. Понимаешь, что я хочу сказать?

Мэгги не могла с уверенностью дать утвердительный ответ. Учит ли ее Мэри Фрэнсис изворачиваться или помогает защититься от вмешательства в ее жизнь? Или понемногу и того, и другого?

— Кажется, понимаю.

— Нет, не понимаешь, но с твоей стороны очень мило делать вид, что поняла. — Мэри Фрэнсис выпустила свои четки и взяла руку Мэгги в свои. — Я знаю, ты расскажешь нам правду, когда сможешь, — сказала она. — А пока знай, я буду поминать тебя в своих молитвах.

Только жгучая боль в горле от непролитых слез удержала Мэгги от того, чтобы выпалить имя мадам Рестель. Трудно было глотать, невозможно вымолвить ни слова.

Мэри сжала руку Мэгги.

— Расскажи мне о медицинской школе, — попросила она. — Есть какие-нибудь новости?

Мэгги как-то ухитрилась вытолкнуть из себя слова:

— Скоро уже должен прийти ответ. Я много занимаюсь и надеюсь, что меня примут.

— Мама говорит, ты много времени проводишь в библиотеке.

Мэгги кивнула:

— Мне там нравится. Там тихо и спокойно. Очень похоже на монастырь, по моим представлениям.

Прекрасная улыбка Мэри оживила ее лицо и зажгла глаза.

— О, Мэгги, в монастыре совсем не так. Кроме времени молитв, он просто гудит от веселого шума. Если мне хочется поразмышлять, то мне приходится идти в библиотеку.

— Мама стала бы ломать руки, если бы услышала тебя, — сказала Мэгги.

— Бедная мама. Думаю, она боится, что если я не стану более почтительной, то не смогу замолить ее грехи. Я пытаюсь ее убедить в том, что

милостивый Господь уже простил ее, но она видит во мне своего жертвенного агнца.

— Мэри Фрэнсис! Это же почти святотатство!

— Думаю, это и есть святотатство. — Она пожала плечами. — Но я действительно так считаю. И говорю это. Ничего не могу поделать. Иногда я спрашиваю себя, не пообещала ли мама своего первенца церкви, чтобы остальные могли поступать так, как пожелают.

Мэгги широко открыла глаза. Она не имела представления о том, что Мэри Фрэнсис испытывает такие чувства. Мэри похлопала сестру по руке.

— Ну, не надо приписывать моим словам того смысла, которого в них нет, — предостерегла она. — И что бы ты ни делала, не надо указывать маме и Джею Маку в мою сторону. Возможно, я более чувствительна к твоей проблеме, в чем бы она ни заключалась, потому что как раз пытаюсь решить свою. Тебе следует быть благодарной за это. Иначе мне не потребовалось бы и двух минут, чтобы выведать у тебя твои тайны.

Мэгги знала, что это правда.

— Что ты скажешь маме?

— Что ей следует заняться благотворительностью, подобно остальным гранд-дамам.

— Не может быть!

Мэри Фрэнсис искоса взглянула на младшую сестру, словно умоляя подзадорить ее.

— А, ладно, — сдалась она, — но это на какое-то время помогло бы ей перестать тревожиться о тебе.

— Я сама могу о себе позаботиться, Мэри, — мягко сказала Мэгги.

— Я знаю, — ласково ответила та. — Вот это я и собираюсь ей сказать.

В тот вечер Коннор не сделал попытки увидеть Мэгги, за что она была ему благодарна. Она провела большую часть ночи в своей комнате, уставившись на пакетик с запасом непогрешимых французских пилюль. Ложась спать, она перепробовала десяток укромных мест и в конце концов решила спрятать их под подушку.

На следующее утро ее разбудил ветерок, дувший прямо в лицо. Она замигала, скосила глаза к переносице, пытаясь сфокусировать их на предмете, которым Скай размахивала у нее перед носом.

— Что это? — спросила Мэгги, отмахиваясь.

— Письмо, — взволнованно ответила Скай. Она приплясывала на месте и ыглядела совершенно юной, какой сперва сочла ее Верил Холидей. — То самое письмо! Ну же! Проснись!

Мэгги рывком села и одним взмахом вырвала у Скай из рук письмо.

— Из Медицинской школы Филадельфии, — подсказала Скай.

— Сама вижу. — Мэгги осмотрела печать на конверте и медленно провела пальцем по краю конверта.

— Ну? Ты собираешься его вскрывать?

На вес оно было слишком легким, чтобы походить на извещение о приеме. Вероятно, отказ. В письме с уведомлением о приеме должны быть какие-то инструкции, ведь так? Мэгги поддела краешком ногтя печать. И остановилась.