В сердце войны
Шрифт:
– Мама!
Едва он успел окликнуть мать, как в горницу, широко переставляя обутые в сапоги ноги, начал медленно входить немецкий солдат. Гитлеровец сразу же бросил взгляд на оторопевшего Витю, который попятился в угол комнаты, инстинктивно ища там спасения. Солдат почти не обратил никакого внимания на ребенка. Держа наперевес карабин, он стал оглядывать стены, оценивая обстановку. Убедившись в отсутствии какой-либо опасности для себя, он опустил приклад карабина на пол и, продолжая держать его только одной рукой, начал ходить по комнате, разглядывая стоящие на полках и столе предметы. Он подошел к печи и, откинув на пол заслонку, выдвинул свободной рукой чугунок с еще теплой, сваренной ночью картошкой. Издав на родном языке слова одобрения по поводу удачного обнаружения съестного, солдат переложил клубни
1
У каждого немца была так называемая «сухарная сумка» – аналог нашего вещмешка, только прямоугольной формы. Ее подвешивали на ремне над правым бедром. Так что самое ценное, получается, всегда было под рукой. Помимо пайка в этой сумке должны были находиться набор для умывания (Waschzeug), бритвенный набор (Rasierzeug) и даже набор для шитья (Nahzeug). Рядовые солдаты вермахта регулярно получали разные виды мыла, зубные порошки и щетки, ополаскиватели для рта, бритвенные наборы, расчески, зеркальца, увлажняющие кремы, пилочки для ногтей, стиральный порошок, средства для ухода за обувью. Учли армейские снабженцы и жалобы военнослужащих. В состав гигиенических наборов входили препараты для борьбы со вшами, а также специальные гребни для вычесывания паразитов из волос. Педантичные немцы носили с собой не только армейские средства гигиены, но и гражданские, приобретенные в Германии на собственные деньги. Например, дорогой парфюм. Все эти кремы и щеточки для ногтей шокировали красноармейцев, когда они проводили досмотр личных вещей солдат и офицеров противника, попавших в плен.
Витя стоял в углу комнаты и молча и не шевелясь наблюдал за уверенными движениями оккупанта, без какого-либо стеснения забиравшего продукты на глазах у ребенка. Закончив опустошение чугунка, гитлеровец, пошарив на полках, отправил в набитую вареным картофелем сумку глиняную плошку с крупными кусками сахара. Затем он взял полулитровую бутылку с маслом, откупорил ее зубами, понюхал и, одобрительно кивнув, заткнул пробку. Оценив добытое, солдат явно не оставался удовлетворенным и продолжал оглядывать комнату, надеясь отыскать для себя еще что-нибудь.
Из-за занавески выскочила на шум молодая хозяйка, на ходу поправлявшая верхнюю пуговицу на кофточке, застегиваясь после кормления дочери грудью. Она моментально оценила происходящее, увидев на полу пустой чугунок и бутылку масла в руке немецкого солдата. Подняв жалостливый взгляд на фашиста, женщина развела перед ним руками и произнесла голосом человека, просящего пощады:
– Мне детей кормить нечем будет! Не забирайте последнее! Детей кормить нечем будет!
Она сделала шаг навстречу солдату, протягивая к нему с мольбой руки. Немец недовольно поморщился и, что-то буркнув себе под нос по-немецки, обошел молодую женщину и двинулся в сторону двери.
– Что ж ты делаешь?! Отдай! – голос ее изменился.
Она кинулась на солдата, вцепившись руками в висевший за его спиной ранец.
– Отдай, гад! – взревела она уже не своим, а звериным голосом, голосом животного, ценой собственной жизни защищающего собственное потомство.
Молодая, стройная, красивая тридцатилетняя женщина моментально превратилась в бесстрашную защитницу собственного дома и детей. Свирепым взглядом и всей имеющейся в ее руках силой она вцепилась в уходящего из ее дома чужеземного грабителя.
Закаленный в боях немецкий солдат резким движением с разворота ударил ее локтем. Вскрикнув, молодая хозяйка упала на пол посередине комнаты. Фашист шагнул к ней и, сопровождая свои действия гортанной бранью, с размаху ударил ее ногою в живот. Она вскрикнула от боли и, съежившись на полу, закрыла руками тело. За занавеской одновременно заплакали обе девочки. Услышав их плач, глядя на лежащую на полу мать, разъяренный маленький Витя кинулся на немца. Солдат отреагировал мгновенно. Едва мальчик приблизился к нему, как он вскинул ему на встречу ногу в сапоге и оттолкнул от себя. Потеряв равновесие от полученного удара в грудь, Витя отлетел прямо под стол, едва не ударившись головой о его ножку. Гитлеровец снова выругался и быстрыми шагами вышел из комнаты. Вскочив,
– Витя! – тихо произнесла молодая женщина, все еще не придя в себя от болезненного удара ногой в живот, но мальчик ее уже не слышал.
Он выскочил на крыльцо и растерянно остановился, увидев, как еще два немецких солдата ловят во дворе их дома кур и складывают их в большой мешок. Один из них громко смеялся, глядя на беготню другого за курицами. А второй, шумно комментируя свои действия, гонял птиц и, поймав их, отправлял в мешок в руках первого.
Витя резко повернул голову в сторону калитки, за которой только что скрылся обидчик его матери. Злобно закричав, мальчик побежал за фашистом, но неожиданно наткнулся на бабушку, которая успела схватить его за плечи.
– Ты куда? – вскрикнула она, едва сдерживая разъяренного внука.
Тот не реагировал на ее слова и рвался из рук пожилой женщины, тщетно стараясь вцепиться в злобного фашиста с намерениями разорвать того на куски.
– Остановись! Куда ты?! Успокойся! – не то упрашивала, не то причитала бабушка, начиная понимать, что не просто так мальчик стремится наброситься на немецкого солдата, который не обращал на него никакого внимания и подходил к калитке соседнего дома. Он уже было переступил границу участка соседей, как навстречу ему вышла женщина – хозяйка дома. Это была мать Васи Цыгана.
Она встала на пути у фашиста, уперлась руками в откосы проема и смотрела прямо в глаза воинственного грабителя. Взгляд у нее был решительный. Она сверлила им лицо немецкого солдата, призывая его одуматься и не грабить людей.
– Ой, Наташка! – тихо, шепотом, почти про себя взмолилась пожилая женщина, сдерживавшая мстительный порыв своего маленького внука, крепко держа его своими руками, одновременно глядя в сторону соседского забора.
К остановившемуся перед внезапно возникшим на его пути препятствием немецкому солдату подошел его товарищ, державший в руках небольшой матерчатый мешок, наполненный продуктами, взятыми из другого дома. Первый из-за обремененных поклажей рук передал второму полулитровую бутылку с маслом, добытую в доме Вити. После этого гитлеровец, выругавшись, толкнул цевьем карабина стоявшую перед ним женщину, от чего она вскрикнула, но устояла на ногах. Немец снова выругался. Как вдруг она встала перед ним, все так же пронизывая его решительным взглядом. Солдат на секунду оторопел. Он уже, судя по виду, собирался снова оттолкнуть от себя непреклонную защитницу своего дома, как она резко, сильно сама толкнула его в грудь. Тот отскочил на несколько метров и едва не упал. Оба фашиста дико заорали. Первый, сделав выпад в сторону строптивой женщины, резким движением ударил ее прикладом карабина по голове, от чего она рухнула на землю прямо возле забора. Солдат презрительно посмотрел на нее сверху вниз и, удовлетворенный содеянным, шагнул в сторону калитки.
– Не пущу! – вдруг все так же решительно произнесла она, цепляясь рукой в штанину немца. – Не дам тебе, сволочь, грабить детей!
Шатаясь после сильного удара, она поднялась. Гитлеровец презрительно посмотрел на нее. Потом развернулся, сделал три шага назад и без какого-либо предупреждения вскинул карабин. Он быстро навел его на женщину. Витя оторопел и перестал рваться из рук бабушки. На мгновение мальчик перевел взгляд на мать своего лучшего друга.
– Наташа! – снова тихо произнесла пожилая женщина, тоже не отводившая глаз от происходящего.
Спустя секунду раздался выстрел. Защитница дома ударилась всем телом о забор и упала на землю, сложившись в неестественной позе. Витя, его бабушка и еще несколько женщин, наблюдавших за тем, что происходило у дома Цыгана, одновременно вскрикнули. Мальчик остолбенел. Он широко открыл глаза и рот, не веря случившемуся. Прямо у него на глазах была убита мать Цыгана. Добрая, любимая всеми мальчишками хозяйка, славившаяся тем, что на зависть друзьям сына не запрещала ему проводить много времени в уличных играх, была лишена жизни самым подлым способом. Та, кто ценила добрые сердца и с улыбкой на лице встречала на пороге своего дома Витю, Леху и других ребят, угощая их всех баранками или леденцами, лежала теперь мертвая возле порога.