В середине жизни. Юнгианский подход
Шрифт:
Неясности, составляющие неотъемлемую часть лиминальности, свадебного путешествия и структуры при отсутствии явных противоречий, согласуются с наблюдениями Кереньи: «Странствие – лучшее условие для любви» (Там же). «Странствие» в смысле свадебного путешествия, по Кереньи, означает переход в лиминальность и прохождение через нее и отличается от «поездки». Торговцы, государственные деятели и туристы «совершают поездки». Лиминальные персоны «странствуют». Кереньи пишет:
«… мы должны… вообразить часто воспринимаемую реальность «странствия» как нечто совершенно особенное… Одиссей не «путешественник». Он – «странник»… не только по причине переездов с места на место, но и в силу его экзистенциальной ситуации. Путешественник, несмотря на переезды, придерживается постоянной базы, даже если она узко не ограничена. С каждым шагом он овладевает следующим куском земли… он всегда остается привязанным к надежной почве под ногами… Возле каждого очага, повстречавшегося на его
Таким образом, это не просто акт поездки, который определяет герметическое странствие и составляет «оптимальное условие для любви», а скорее состояние лиминальности, точным словом для которого является «пребывание в пути».
Понятие «странствия» у Кереньи, которое по существу совпадает с моей идеей «плавания», включает ощущение нереальности и невероятности. Странники или плаватели воспринимаются подобно призракам, даже для самих себя («Разве это делаю я?»); они исчезают из поля зрения своих стабильных друзей и окружающих, растворяются в воздухе («испаряются»), эмоционально исчезают; они избегают социальных обязанностей и обязательств, уклоняются от ответственности, ускользают от понимания, дрейфуют, прячутся, исчезают. Эти глаголы характеризуют движения Гермеса. Это и есть его мир. Однако в этом мире парадоксальным образом появляется особая возможность уникальной любви и дружеского общения, которые превосходят коллегиальность по напряженности и уступают ей по надежности.
Какой смысл тогда имеет утверждение, что «странствие» составляет «оптимальное условие для любви»? «Теснины, над которыми «испарившийся» проносится подобно призраку, – пишет Кереньи, – могут оказаться безднами невероятных любовных приключений – островами и бухтами Цирцеи и Калипсо; они также могут оказаться безднами в смысле отсутствия возможности стать на твердую почву и наличия возможности дальнейшего плавания между жизнью и смертью» (Там же, р. 14). «Призрак» – эквивалент «души», и в лиминальности душа пробуждается и освобождается. Таким образом, в этот переходный период Гермес ведет человека, входящего в психологические области, которые в других обстоятельствах остаются неизвестными, недоступными или запрещенными – «острова и бухты Цирцеи и Калипсо». Пробуждаясь на стадии лиминальности и освобождаясь от уз привязанности и верности традиционному сообществу, душа также освобождается от убаюкивающих эффектов привычек, паттернов и идентификаций. Человек теперь способен переживать «теснины» и «бездны» существования и вступать в «невероятные любовные отношения» с другими душевными фигурами – носителями огромных субъективных значений и проекций архетипического бессознательного, которые часто сияют нуминозностью и предвещают исцеление и спасение. В этом состоянии перенос архетипичен, что придает любви особую лучащуюся интенсивность.
Архетипический перенос расширяется также на весь огромный мир. Мир предстает в виде необъятного поля души, пропитанного сверху донизу анимой, anima mundi. Каждый объект и человек в нем является душевной фигурой и требует внимательного исследования; каждый предмет вызывает ощущение важности и символической значимости, значительно выходящих за пределы того, что может быть понято людьми, которые живут в бесцветном мире (персоны) дорожных знаков, налогов и прагматических стратегий меновой торговли. В этом герметическом пространстве «отсутствует возможность стать на твердую почву», поскольку «твердая почва» состоит из идентификаций, обязательств и привязанностей, когда чувства тревоги и неуверенности, вызванные этим состоянием, часто считаются малозначительными по сравнению с его положительной религиозной ценностью.
Однако когда мы вступаем в сферу лиминальности и в мир Гермеса и остаемся там столько, чтобы за это время могла произойти глубинная психологическая трансформация, душа начинает компенсировать это состояние сознания реализациями его односторонности и зарождающимся осознанием положительных ценностей того, что осталось вне этого мира и было исключено из него. Постепенно начинает появляться сбалансированное переживание противоположностей, существенно отличное от разделения на черное и белое, которое раньше необходимо было для стимуляции полного вхождения человека в переходный период. О возрастании уровня сбалансированной валентности свидетельствуют такие противоположности, как странствие и дорога по сравнению с ведением домашнего хозяйства и очагом; неустойчивость, перемены, новизна, непостоянство
Многих из нас, конечно, привлекает интенсивность переживания, доступная в мире Гермеса, даже когда мы боимся его побочных эффектов в виде неуверенности, неустойчивости и уязвимости. С другой стороны, нас также привлекает перспектива уверенности при укоренении в домашнее хозяйство и очаг, даже когда мы боимся его сковывающих побочных эффектов в виде рутины, скуки и предсказуемости. Существует ли возможность избежать мнимой неизбежности успокоения в скучном браке после увлекательного ухаживания и герметического медового месяца? Отражает ли стадия лиминальности середины жизни только мимолетное переживание без приобретенного чувства психологической ценности или способности трансформировать сознание? Остается ли Гермес?
К счастью для индивидуации человека, длительное переживание лиминальности в переходный период середины жизни делает невозможным полное возвращение к status ante quo. Некоторые из знаний, полученных на стадии лиминальности, должны сохраниться при переходе человека в новый период стабильности и консолидации.
Но сколько таких знаний сохраняется? Здесь мы сталкиваемся с ключевой психологической проблемой и задачей «реинтеграции» – третьей стадией переходного периода середины жизни. При констелляции вышеупомянутых противоположностей психика требует целостности. Однако Эго стремится решить проблему противоположностей и созданного ими психического напряжения путем принятия одной стороны (и идентификации с ней) и непринятия (и подавления) другой. Это приводит к конфликту между Самостью, которая состоит из противоположностей и желает их брачного «союза», и Эго, которое не выносит напряжения и добивается надежности и комфорта посредством зашитых реакций, односторонности и идентификации. Таким образом, главная задача на этой стадии, когда противоположности поддерживают лояльность Эго с равной настойчивостью и убежденностью, состоит в том, чтобы поставить Эго на службу Самости, уговорить его терпеть напряжение психологической алхимии, т. е. постараться объединить противоположности в амальгаме, которая станет совершенно новым элементом – психологическим «золотом». Это золото, «наше золото», как его называют алхимики, являет собой сознательное присутствие Самости в будничном мире индивидуального (egoic) существования.
Гермес остается не как доминирующий архетип, каким он был в период лиминальности, а как фактор психологического движения и изменения. Оптимальный результат переходного периода середины жизни, как мне кажется, заключается в создании переделанного, психологически более емкого, а следовательно, и более сложного сознательного ощущения идентичности. Однако это ощущение принимает форму не каменного памятника личности, а уникально и решительно канализированного потока либидо, что все еще оставляет место для плавания в лиминальности. Об этой установке свидетельствует греческий обычай держать изображение Гермеса у ворот или у входа в дом. Статуя Гермеса в этом месте говорит о том, что рядом находится дорога, и, даже когда вы сидите у домашнего очага, странствие всегда возможно. Таким образом, в рамках вновь интегрированной установки сознания сохраняется восприимчивость к постоянно лиминальному состоянию психики и длительному присутствию Гермеса.
Но это идеальная ситуация. Психологическая опасность на третьей стадии переходного периода середины жизни состоит в избыточном исключении лиминальности из здания идентичности и сознания, которое строится на этой стадии. Эти структуры, которые были мало выражены на стадии лиминальности, теперь начинают быстро разрастаться, и они способны блокировать бессознательное до такой степени, что лиминальность лишь едва ощущается. Непреложность установок и мнений может только усилиться, когда человек минует середину жизни и вступит в зрелый возраст. Таким образом, одна из основных психологических задач людей в период после середины жизни заключается в идентификации способов эффективного пребывания в контакте с лиминальностью, поскольку это может вступить в противоречие с внутренним содержанием их вновь обретенных структур. В оставшейся части этой главы я постараюсь предложить несколько практических способов сохранения подобного контакта.
Ранее я рассматривал идею, что, когда мы переживаем лиминальность и в связи с этим испытываем состояние запутанности и замешательства, рядом с нами находится Гермес в качестве проводника, защитника, какявление бессознательного. Здесь я хотел бы развить эту идею и высказать предположение, что когда присутствие Гермеса означает, что мы находимся в лиминальности или рядом с ней. Таким образом, если мы в состоянии определить мимолетное присутствие Гермеса в периоды стабильности и устроенности, то, вероятно, нам легче будет сохранять контакт с лиминальностью и поддерживать активную диалектику между устроенностью и лиминальностью.