В сети
Шрифт:
Смеясь и наспех снимая верхнюю одежду, мы проходим в холл и ищем гардеробную. Внутри людно, раздаётся ровный гул голосов, а по мрамору стучат каблуки. Мужчины в костюмах, женщины в элегантных платьях.
В этот момент, попадая в театральное пространство, ощущаешь особую магию — здесь всё кажется немного утончённее и изысканнее, чем в реальной жизни.
У меня хорошее настроение, несмотря на то, что голова до сих пор забита бумажной работой, из-за которой завтра придётся приезжать в прокуратуру с утра пораньше. Но это
Карина не умолкает ни на секунду, продолжая рассказывать семейные истории, а я бегло осматриваюсь по сторонам, пока не натыкаюсь на пристальный взгляд, из-за которого с первой секунды здесь захотелось почесаться.
Лёгкий прищур, кривоватая ухмылка. Костя стоит чуть поодаль, у окна, разговаривая с друзьями, которые когда-то были нашими общими. Слегка сутулый, но всё такой же спортивный. В чёрном пиджаке, с небрежно расстёгнутой верхней пуговицей рубашки.
Он обнимает за талию свою невесту — блондинку с безупречно уложенными локонами, серьёзным, но приятным лицом, в дорогом светлом наряде.
На её безымянном пальце сверкает кольцо, и мне кажется, его блеск режет глаза.
Я замираю, вцепившись пальцами в сумку, под настойчивый стук молоточков в ушах. Такое ощущение, будто меня окатывает ведром ледяной воды, смывая восторг и воодушевление и оставляя после себя лишь серые угольки, которые, даже если захочешь, уже не раздуешь.
Костя не кивает в знак приветствия, не взмахивает рукой, а просто отворачивается. Я чувствую, как внутри поднимается что-то острое и колючее. Не боль. Скорее… злость?
Злость на него — за демонстративную отчуждённость.
Злость на блондинку — за то, что она на моём месте.
И злость на себя — за то, что мне вообще не всё равно.
— Ты как? Нормально? — Карина бережно касается моего локтя.
Я отвожу взгляд и быстро киваю.
— Конечно.
— Насколько я помню, это ты приобщила Костика к театру, потому что этот качок, напичканный протеином, не знал даже разницы между балетом и мюзиклом, — фыркает подруга. — А теперь, смотри, стоит тут с важным видом, будто всегда был ценителем искусства. Ещё бы взял бокал вина и начал рассуждать о влиянии эпохи барокко.
— Рада быть полезной.
— Несмотря на то, что дивиденды с этого вложения получила явно не ты, я всегда считала, что Костик тебя недостоин.
— Я знаю. Спасибо, Каро.
Наши места расположены в одном из лучших секторов. Здесь отличный обзор и достаточно пространства, чтобы расслабиться и наслаждаться спектаклем. Тем более я планировала подметить пару интересных деталей, чтобы потом парировать Лексу.
Сцена залита мягким светом, минималистичные, но стильные декорации создают особую атмосферу. Слова льются плавно и красиво, радуя слух. Эстет во мне ликует, а брошенная девушка чувствует себя уязвлённой
Как только начинается антракт и загорается свет, я выскальзываю из зала и направляюсь в уборную вместе с Кариной.
Переосмыслить. Перевести дыхание. Просто постоять минуту в тишине и прогнать отголоски ностальгии, которые упрямо атакуют сознание. То, что мне удавалось избегать этого контакта несколько месяцев, не означает, что мы с бывшим никогда бы не пересеклись.
Я подхожу к раковине, опираюсь о холодный мрамор и смотрю на своё отражение.
Глаза блестят — то ли от напряжения, то ли от жары в помещении. Губы покраснели — даже без помады.
Я включаю воду, позволяя прохладной струе стекать между пальцев, и подношу ладони к лицу, ощущая приятный холодок на коже. Капли скатываются вниз, оставляя влажные дорожки. Дышится легче, но мысли по-прежнему гудят в висках.
Справившись с собой, я выхожу в коридор, чтобы дождаться подругу, — и все усилия оказываются напрасными, потому что я сразу натыкаюсь на Костю.
Пульс взлетает, сердце таранит рёбра. Он стоит у стены, сунув руки в карманы, и смотрит прямо на меня. Долго. Изучающе.
Пройти мимо и сделать вид, что я его не заметила, было бы просто невозможно.
— После нашего разрыва единственное, чего я боялся, — что ты зашьёшься на работе и перестанешь выходить в люди, — звучит всё ещё родной голос. — Привет, Оль.
12.
***
— Здравствуй, — выдержанно отвечаю, сохраняя дистанцию в пару метров и прижимаясь лопатками к прохладной стене. — Я работаю потому, что люблю своё дело, а не потому, что меня бросили. Это вообще не связанные вещи, Костя.
Такое ощущение, будто меня отхлестали по щекам. Лицо горит, а в груди разрастается обида.
На самом деле я зашилась и перестала выходить в люди. Так и есть. Это почти факт, который Костя безошибочно угадал, зная меня вдоль и поперёк.
Первые недели после расставания, совпавшие с долгожданным отпуском, я провела в кабинете — за ноутбуком и бумагами. Домой возвращалась поздно, к родителям не ездила. С подругами, которых у меня осталось слишком мало, могла встретиться разве что на кофе в перерывах между делами.
На фоне бывшего я действительно поставила личную жизнь на стоп. На работе без изменений, а в остальном — за полгода у меня было всего одно свидание с Юрием. И то неудачное.
Так что если Костя и хотел самоутвердиться, у него получилось. Правда получилось.
— Как родители? — спрашивает он, осматривая меня с головы и до ног.
— Живы-здоровы. Справляются с утратой зятя. Даже почти не праздновали.
— Рад, что ты иронизируешь — значит, у тебя всё хорошо. Главное, не зацикливайся на работе. Меньше принципов — больше внимания и ласки. Мужикам это нравится.