В сети
Шрифт:
Племянник широко улыбается и несётся вперёд, чуть не спотыкаясь о траву, чтобы попробовать так же.
У него, естественно, не получается.
Кольцо находится слишком высоко, и я сомневаюсь, что даже у меня получилось бы докинуть, не говоря уже о пятилетке.
Оставив дрова рядом со скамейкой, Саша что-то выкрикивает Максу и направляется к нему, преодолевая расстояние в несколько метров. У меня перехватывает дыхание, когда он подхватывает мелкого на руки, тот поднимает мяч над головой и целится в кольцо, попадая в него с первого раза.
Я не знаю, что со мной происходит, но на секунду
Нашего. Общего.
Смех. Радостный визг. Хлопки в ладоши. Солнечные блики во дворе дома.
Уют. Тепло. Счастье.
Как будто кто-то взял и показал мне кусочек моего рая — так отчётливо, что теперь сложно от него оторваться, даже когда меня окликает нежный мамин голос.
— Папа хотел бы для тебя другого мужчину. Но не потому, что Саша в чём-то недотягивает — по статусу или регалиям. Просто тот, кого он выбрал, был бы безопаснее. Без этой твоей всепоглощающей любви в глазах и трепета в голосе. Папа не доверяет чувствам, которые выбивают из равновесия. А ты именно в такие и бросаешься.
Мама делает паузу, касаясь моего плеча.
— Но если эта любовь взаимна, а я вижу, что она такая, значит, всё правильно. С такой любовью можно пройти через всё: огонь и воду, страхи, порицание и недоверие близких. Главное, чтобы ты была в этом чувстве не одна. А остальное — мелочи. Сам папа далеко не святой, если тебя смущает судимость Александра, — раздается приглушённый вздох. — Скорее всего, ты уже не помнишь, но когда ты ещё училась в школе, его обвиняли в злоупотреблении служебным положением. Он тогда работал в областном управлении, курировал земельные вопросы. Подписал несколько «удобных» решений на знакомых, кое-где закрыл глаза. Думал, пронесёт. Но не пронесло. Была проверка, длительное расследование, скандал в прессе. В итоге всё замяли, потому что помогла фамилия деда, но нервы потрепали знатно. С тех пор вот уже двенадцать лет, как у папы безупречная репутация, хотя так было не всегда.
— Я действительно такого не помню, — растерянно отвечаю.
— Так и было задумано. Поэтому, когда ты выбрала мужчину с тёмным прошлым, единственное, о чём он волновался, что всё повторится заново. Только уже не с ним, а с тобой.
Взяв с собой посуду, мы выходим на улицу, чтобы накрыть на стол в просторной деревянной беседке.
Солнце стоит высоко и ощутимо припекает, хотя до этого в городе почти неделю лили проливные дожди.
Проходя мимо Саши, снимающего мясо с шампура и отправляющего его в глубокую миску, я сбавляю темп и задерживаюсь на полшага, дожидаясь, пока он посмотрит на меня.
Сердце разбухает до размеров Вселенной, когда он поднимает взгляд, встречается с моим — и подмигивает. Этого хватает, чтобы понять, что всё в порядке. Его настроение. Спокойствие. Внутренняя собранность. Всё говорит о том, что он пришёл не с конфликтом, а с миром.
Рассадка мест происходит, как в обычный день с семьёй: папа во главе, мама ближе к проходу, Ира с Гришей — там, где лучше обзор на детей. С одним небольшим отличием — я уже не одна.
Слева от меня, на деревянной скамейке, садится Саша. Он устраивается ближе, чем нужно, и наши бёдра плотно прижимаются. Простое прикосновение,
Пока каждый из нас занят едой, я имею возможность ненадолго перевести дух.
Стол накрыт щедро — этого не отнять. Наша семья всегда была гостеприимной. Абсолютно всегда. Мясо, овощи, выпечка, домашние соленья. Десерты на любой вкус.
Пинки в моем животе становятся отчётливее, когда Ира откладывает столовые приборы и завязывает уже не нейтральный разговор, а достаточно основательный, чтобы воздух вокруг накалился.
— Александр, а расскажите что-нибудь о себе.
Отпив из стакана воду, Устинов откидывается назад и упирается спиной в скамейку. Я нахожу его руку под столом и сплетаю наши пальцы. Он чуть сжимает мою в ответ. Этого достаточно, чтобы за рёбрами стало тише.
— Я даже не знаю, что вам рассказать из того, чего вы ещё не знаете. Но я открыт к вопросам.
— На самом деле, я не знаю многого. Например, о вашей личной жизни до Оли. У вас были серьёзные отношения? Быть может, жена или дети?
— Да, я был женат. Четыре года. Детей у нас не было. Расстались без скандалов и по взаимному согласию.
Сестра кивает, слегка улыбаясь.
— Значит, в свои тридцать два вы успели получить жениться и развестись. А в какой период познакомились с бывшей супругой? Где-то в университете?
— Я не учился в университете. У меня только техникум. Так вышло, что на тот момент были немного другие приоритеты.
Я знаю, насколько резко и жёстко Саша умеет ставить людей на место, но я так благодарна ему за то, что он ведёт себя сдержаннее и бережнее. В первую очередь ради меня. И всё, что он делает, почему сидит в компании, в которой ему сложно, — тоже ради меня.
— Хорошо. А какие-нибудь плюсы будут? — выгибает бровь Ира.
— Плюс — это Оля, — бросает в ответ. — С ней всё не так безнадёжно, она уравновешивает мои минусы.
— Вы знаете, что вам с моей сестрой повезло?
— Безусловно. И я это очень ценю.
Повисает короткая пауза. Кто-то делает глоток сока, кто-то ковыряет вилкой в тарелке, но никто больше не лезет к Устинову с провокациями. Даже папа. По крайней мере, пока.
За грудной клеткой пылает. Это не значит, что я закрываю глаза на происходящее. Но и не значит, что когда-либо ещё позволю превратить непринуждённую беседу в допрос.
Оставшуюся часть дня мы проводим спокойно, негласно договорившись не заходить за красную линию. Это затишье — лучшее, что могло случиться сегодня.
Я помогаю маме убрать со стола, пока Макс с Сашей и мужем Иры играет в футбол, а она сама кормит проснувшегося Захарку, протестующего против еды.
Вид Устинова без футболки, с блестящей от пота кожей, перекатывающимися мышцами и мощью в каждом движении рождает во мне порыв немедленно уехать домой. Запереться с ним в нашей квартире, лечь рядом, переплести ноги и руки и ни на секунду не притворяться.
Впрочем, уехать быстро и с пустыми руками не получается — мама передаёт контейнеры с пирогами, салатом и курицей, а папа вручает пучок свежей мяты и зелёного лука с огорода за домом, выращенных собственноручно.