В сетях обмана и любви
Шрифт:
– Я знаю, ты не любишь меня, Молли.
Она сидела, негодуя, ненавидя… Рубелу она позволяла дотрагиваться до ее груди и даже больше. Ей нравились голодные, влажные поцелуи Рубела. Она любила, когда он проводил языком по ее деснам. Она позволяла Рубелу многое. Почему же она не могла позволить все это Клитусу? Он ведь на самом деле искренне ее любил.
– Я буду добрым к тебе и терпеливым, Молли, и ты полюбишь меня. Со временем полюбишь.
– О, Клитус! – она потянулась к нему.
Вместо того, чтобы взять его руку, Молли случайно дотронулась до бедра,
– Прости меня, Клитус!
– И ты прости меня, милая, – пробормотал он ей в ладонь. – Но когда-нибудь ты согласишься, я подожду.
Клитус положил ее руку себе на плечо. Неторопливо он снова наклонился к ней. Его пальцы скользили по ее шее, и тело Молли вновь напряглось. Пальцы Клитуса дотронулись до ее подбородка, он обвел линию губ. Молли, не желая того, задрожала от прикосновения. Но когда он попытался пальцем проникнуть между ее губами к деснам, она слегка прикусила зубами его палец, этим жестом умоляя отказаться от всех этих ласк.
Но он не отказался, напротив, он придвинулся ближе и попытался снова ее поцеловать. Он старался быть ласковым, мягким, но как это было непохоже на врожденную мягкость Рубела! Попытки Клитуса были грубоватыми, неуклюжими. Они оставляли ее холодной. И нет для них никакой надежды? Никакой надежды?.. Клитус пытался быть настойчивым, но Рубел и в настойчивости был лучше. Клитус старался… но Рубел… В отчаянии Молли снова забилась в угол.
– Отвези меня домой, Клитус, пожалуйста!
С минуту он сидел молча, слышалось только тяжелое дыхание. Молли разглядела усмешку на его губах. Она знала, что он рассердился. Он отпустил ее, сходил снять тормозные колодки и поехал домой.
– Прости меня, Молли, – пробормотал он по дороге. – Как убедить тебя, что я влюблен безумно?
– Я знаю, – прошептала она. – Прости, что не могу ответить на твои чувства.
– Этот проклятый Джаррет! Настроил тебя против меня!
– И вовсе я не настроена против тебя, Клитус. И Рубел Джаррет тут ни при чем.
«Это не совсем ложь», – подумала она. Рубел только показал ей, что ее чувства к Клитусу были ненастоящими. К несчастью, Рубел показал ей и то, что настоящими были у нее чувства к нему самому.
… И нет никакой надежды?..
Темной ночью они ехали в тишине, фонари на экипаже были единственным источником света, так как деревья образовывали непроницаемый навес над головой, закрывая луну. Обычно Молли любила ездить ночью, она любила и в темноте бывать в лесу. Но сегодня все вокруг казалось ей угрожающим,
– Если ты думал, Клитус Феррингтон, что, отослав Тревиса в школу, ты сможешь поступать со мной, как тебе заблагорассудится…
– Молли, последний раз говорю тебе, что я не отсылал Тревиса в школу! И не пытался поступать с тобой, как мне заблагорассудится! Черт побери, разве ты не понимаешь, как я тебя люблю? Ты не знаешь, какое это несчастье, когда любимая…
– Не надо, Клитус, пожалуйста, не говори ничего! – ей удалось сменить тему. – Кроме тебя, только один человек мог оплатить обучение Тревиса – мистер Тейлор.
– Я тоже так думаю.
– Но что же он ожидает в ответ? И почему заплатил только за один семестр? Если мальчику придется вернуться домой после первого же семестра, это разобьет ему сердце.
– Молли… э… может быть, сейчас не самый подходящий момент сообщать тебе это, но представители «Харвей» сделали предложение перед тем, как покинули город.
У Молли перехватило дыхание, во рту пересохло.
– Я знаю, ты не хочешь думать о продаже Блек-Хауз, но это позволило бы Тревису закончить школу.
– А что в отношении других детей? – ее слова прозвучали резко, вырвавшись пронзительными звуками из внезапно пересохшего горла.
– Ах, Молли, не достаточно ли споров для одной ночи?
– Не хочешь ли ты сказать, что у нас с тобой может найтись много общего?
– Да! Как только мы перестанем спорить об этих прокля… прости, детях, все будет прекрасно, увидишь.
– Я никогда не соглашусь на их усыновление.
Блек-Хауз светился, как рождественская елка, когда они въехали во двор. Клитус бросил поводья.
– Я думал, ты перестала пускать постояльцев.
– Я перестала.
– Тогда кто эти мужчины, сидящие на крыльце?
Вопреки всем ее усилиям, настроение Молли нескрываемо поднялось. Рубел, Рубел, Рубел!.. Нет, нет… Когда, наконец, она выбросит его из своей жизни, памяти, сердца? Судя по событиям сегодняшнего дня, нескоро. Если она не смогла отдаться ласкам человека, который, очевидно, очень сильно ее любит, то, несомненно, нет у нее надежды забыть Джаррета. Молли повернулась к дому, ее пульс участился от одного вида мужчин, сидящих на крыльце, хотя между ними вполне могло и не быть Рубела.
– Спасибо, что съездил с нами в Сан-Августин. И спасибо, если это все же ты послал Тревиса в школу. Я в долгу перед тобой.
– Молли…
– Но моя благодарность не может выразиться тем… что ты пытался сделать со мной сегодня. Дай мне время!
– Хорошо, – согласился он.
И даже благодаря Клитуса, она думала о Рубеле и знала, что Рубел не стал бы сидеть сложа руки, соглашаясь давать ей время. Он хватал быка за рога и форсировал события, приближая развязку, перед тем, как уйти. Клитус привел ее в ярость робостью вопроса: