В шаге
Шрифт:
Марат поглядывал на мир с полнейшим равнодушием на лице к этой уходящей ерунде. Совсем недавно здесь важно катили кареты с извозчиками, вдоль дороги высились газовые фонари, а бородатые мужики с тачками ждали у тротуара, готовые сразу же убрать конский навоз, а то лошади, как все травоядные, опорожняют кишечник прямо в пути.
Исчезнет и этот нынешний мир с замысловатыми небоскрёбами, зеркальными витринами и автомобилями без водителя. Придёт нечто намного совершеннее, а мы как раз те существа, кто в бешеном темпе, который пугает даже нас, приближаем этот страшноватый
Ежевика, не оглядываясь в нашу сторону, направилась к распахнутым дверям летнего кафе, там половина столиков вынесена наружу, выглядят по-домашнему мило и незатейливо.
– Я бы тоже в таком питался, – определил Марат. – Фраерман хорошо устроился, ему носят в квартиру ещё горячее. Вон те три окна и есть его квартира!
– Уютное место, – согласился я. – И почти пустое. Ну да, народ рванул за город…
Ежевика всё же вошла в помещение, выбрала самый дальний столик в углу, но села спиной ко входу, это мужчины садятся, как собаки в конуре, всегда лицом к возможной опасности.
Я огляделся в поисках официантки, но, похоже, здесь автоматика полная, а Ежевика сказала торопливо:
– Фраерман!
Глава 8
Марат повертел головой, но Ежевика всего лишь зацепилась взглядом за светящуюся точку на своём уже раскрытом планшете и не смотрит по сторонам.
– Выходит?
– Уже… к нашему кафе…
На фоне ярко освещённого солнцем широкого дверного проёма возникла тёмная рослая фигура, так изображают демонов Ада, выходящих в наш мир из преисподней.
Правда, когда Фраерман пошёл через зал, то и рост не выше среднего, и в лице, как и фигуре, ничего предвещающего беду, хотя этикам он кажется зловещим терминатором из недоброго будущего.
В перестройке организма зашёл ещё дальше Марата, из-за чего и стал для него кумиром, даже блестящие догадки и реальные достижения в нейропрограммировании отодвинулись на второе место.
За пару шагов до нашего стола вскинул обе руки в приветствии, совсем не похожие на синтетические, хотя, конечно, керамика и пластик от плеч и до кончиков пальцев, но в рубашке с длинными рукавами, в модных джинсах, а кроссовки от Анны Тои полностью закрывают титановые ступни с гибким керамическим покрытием.
Ему пришлось начать раньше, чем Марату, потому уже успел миновать стадию хвастовства синтетическим телом. Тем более только руки-ноги, да ещё глаза, а так внутренности людские, хотя половина изготовлена на принтере из его же стволовых.
И, конечно, на аккумуляторах почти весь, только мозг и ряд внутренних органов в этот переходный период пока ещё требуют обычной еды, но старается заменить искусственной, соками, пастами, гелями, Рахметов двадцать первого века.
– Что хотел? – спросил он сварливо. – Ты же знаешь, я только по видеосвязи… Исключение сделал не для тебя, морда. Марат настаивал, да твоя Ежевика из-за его плеча очень уж жалобно что-то пищала… Что случилось?
Ежевика сказала торопливо:
– Ты сядь, а то ноги у тебя железные, кто знает,
– Желудок ещё свой, – сказал Фраерман с жалостью, – но над этим работаем. Так что случилось?
Он сел достаточно ловко, хотя всего два дня тому сменил ножные протезы на новую модель, мотивируя тем, что данные от природы уже не апгрейдишь, а эти можно менять сколько угодно раз и каждый раз ставить всё совершеннее.
Ежевика держится лучше меня, я то и дело ловил себя на том, что смотрю с жалостью. Медицина не такая уж и беспомощная, он был обречён ещё во младенчестве, но выходили, тогда же стало понятно, что не дотянет до старшей группы детского сада, нейродегенерация уже начала набирать ход. Но медицина тоже не стоит на месте, отказывающие работать органы успешно заменялись сперва донорскими, а потом искусственными.
И вот теперь ему тридцать восемь лет, и всё ещё жив, хотя ресурсы организма исчерпаны, а медицина в этот раз едва-едва успевает, нейрогенерация тканей поднялась уже до мозга и вот-вот начнёт отключать отдел за отделом.
– Апгрейд, – ответил я многозначительно. – И поле для новых апгрейдов!
Он улыбнулся, протянул через стол руку.
– Привет, Артём. Давно не виделись.
Ладонь и пальцы, пусть из металла, покрытого искусственной кожей, тёплые и почти мягкие, пожатие деликатное, никакого хвастовства нечеловеческой мощью.
На Марата взглянул очень внимательно и сочувствующе, как на собрата, что только вступил на сложный и пока ещё рискованный путь перестройки собственного организма.
– Так что хотел, – повторил он, – ясно и конкретно?
Голос его звучит ровно и приветливо, без каких-либо ожидаемых металлических ноток. Утраченный собственный сумел восстановить в цифровом виде, атрофия голосовых связок лишила его возможности говорить к концу первого курса, где мы сидели за одним столом, но теперь вещает получше любого диктора с Центрального телевидения.
– Есть разговор, – сообщил я. – Важный.
Он бросил взгляд по сторонам.
– Хороший выбор. Здесь скоростная подзарядка. Шесть-джи внедрили раньше, чем в нашем институте. Что значит, коммерсанты.
Ежевика спросила тоненьким голоском:
– Зарядка платная?
Он ответил с покровительственной улыбкой, словно большой и сильный терминатор берёт под защиту молодую пугливую самочку:
– Им щедро доплачивают из фонда поддержки новых технологий.
Она торопливо выскочила из-за стола.
– Тогда я займусь, а вы пообщайтесь!
Я молча кивнул, кафешка примыкает к стене научно-исследовательского центра, где работает Джин, автоматизирована до предела, что значит без персонала вовсе, на самообслуживании, так что Ежевика с великим удовольствием взяла на себя роль хозяйки, что принимает троих голодных мужчин.
Весело запорхала от одного принтера к другому, создавая горки сахарного печенья, хрустящего и рассыпчатого, загрузила все три кофейных агрегата, нужно три разных напитка, мужчинам по двойному эспрессо, а себе латте с пышно взбитыми сливками.