В сиреневом саду
Шрифт:
– Давай-ка сядем и отдохнем, пока чай настаивается, а пирог остывает. Я так устала, – выдохнула Бетти, садясь на крыльцо и вытягивая пухлые ножки, которые весь этот день непрерывно двигались. Ведь наслаждению замечательным праздником предшествовало немало работы.
Бэб села рядом с сестрой и принялась лениво глядеть на дорожку к воротам, где тонкое кружево паутины сияло, вызолоченное полуденным солнцем.
– Ма говорит, теперь, после бури, стало теплее и суше, и она через пару дней собирается в Старый Дом, а мы можем пойти вместе с ней. Прошлой осенью, ты ведь помнишь, она нас не взяла,
– Еще бы. Ма говорит, там в одной комнате много книг, и я их смогу посмотреть, пока она займется делами. Может, даже какие-нибудь прочесть успею и потом перескажу тебе, – откликнулась Бетти. Она обожала сказки, только вот у нее редко появлялись новые.
– А я бы хотела увидеть старое веретено на чердаке, большие картины и ту необыкновенную одежду в синем сундуке, – лелеяла свои планы Бэб. – Жутко злит, что там заперто. Мы могли бы весело проводить с тобой время внутри. Вот прямо вышибла бы эту старую дверь! – Бэб развернулась, изготовившись пнуть ее ногой в тяжелом ботинке. – И не смейся. Тебе точно так же этого хочется. – Бэб отвернулась от двери, немного стыдясь своего порыва.
– Я не смеялась, – заверила Бетти.
– Смеялась, – упорно стояла на своем Бэб. – Думаешь, я не поняла?
– А я поняла, что не смеялась.
– Смеялась. И не смей мне врать.
– Если повторишь это еще раз, возьму Белинду и уйду с ней домой. Что ты тогда станешь делать?
– Съем пирог.
– Нет, не съешь. Ма сказала, он мой, а ты сегодня пришла со мной за компанию. Так что веди себя как следует. Иначе не стану устраивать праздник. Вот.
Леденящая душу угроза, высказанная далеко не шуточным тоном, возымела эффект, и Бэб тут же поторопилась перевести разговор на более безопасную тему:
– Ладно. Давай-ка при детях не ссориться. Ма говорит, когда в следующий раз пойдет дождь, она разрешит нам играть в каретном сарае, и мы можем даже ключ от него оставить себе, если хотим.
– Ой, замечательно! Наверное, она так решила после того, как мы рассказали ей про маленькое окошко, которое обнаружили за плющом. Пролезть внутрь сквозь него ничего не стоило, но мы не стали! – воскликнула Бетти, очень довольная, что сестра больше не злится. За десять лет знакомства с ней она успела достаточно свыкнуться с ее взрывным характером и научилась быстро гасить назревающие конфликты.
– Карета, наверное, там вся в пыли, крысах и пауках, но мне все равно, – решительно проговорила Бэб. – Ты с куклами можешь стать пассажиркой, а я буду кучером.
– Ты всегда им становишься. А мне, между прочим, надоело постоянно быть лошадью с деревянным мундштуком во рту, чтобы ты меня дергала за руки, как за вожжи, – посетовала Бетти, которой давно наскучила эта роль.
– По-моему, нам уже пора набирать воду, – поторопилась отвлечь ее Бэб, опасаясь, как бы ей самой не пришлось согласиться стать лошадью.
– Мало кто решился бы оставить своих детей наедине с таким прекрасным пирогом, – горделиво заметила Бетти, когда они поспешили с маленькими железными ведерками в руках к ручью.
Но горе излишне беспечным мамам! Отлучившись всего на каких-нибудь пять минут, они застали
Мгновение они стояли, в силах лишь немо взирать на свершившуюся катастрофу, а затем Бэб яростно отшвырнула свое ведерко и свирепо выкрикнула:
– Это Салли! Она пригрозила мне отомстить за то, что я ее шлепнула, когда она стала щипать маленькую Мэри Энн. И вот ее месть. Ну я ей задам! Ты беги в эту сторону, а я – в ту. Скорее! Скорее!
И они побежали. Бэб вперед, а обескураженная Бетти развернулась и что было сил затрусила в противоположном направлении, выплескивая на себя воду, потому что в расстроенных чувствах забыла оставить ведерко. Так они с разных сторон обежали дом и у задней двери врезались друг в друга, однако ни та ни другая нигде не заметили признаков вора.
– Наверх к аллее! – воскликнула Бэб.
– Вниз к ручью! – пропыхтела Бетти.
И они вновь понеслись каждая в свою сторону. Одна – к стене, чтобы, забравшись на гору камней, выглянуть на аллею, другая – туда, где они набирали воду. И все равно девочки никого не увидели. Лишь ни в чем не повинные одуванчики взирали на Бэб да Бетти вспугнула внезапным своим появлением коричневую птицу, которая мирно купалась в ручье.
Они помчались обратно, и там их подстерегало новое потрясение, от которого им пришлось с дружным паническим «ой!» взлететь в поисках убежища на крыльцо. Посреди руин пира преспокойно стоял незнакомый пес, нагло и самодовольно облизываясь после съеденных булочек и пирога, похоже поглощенного им вместе с корзиной и прочим, что к нему прилагалось.
– Какой негодяй! – вскричала Бэб, горя желанием дать достойный отпор узурпатору и в то же время опасаясь, что пес может оказаться не только бесчестным, но и опасным.
– Он очень похож на нашего фарфорового пуделя, – заметила съежившаяся Бетти, прячась за спину своей более решительной сестры.
Сходство и впрямь усматривалось, с той только разницей, что этот пес был гораздо больше и грязнее, чем их тщательно промытое изделие из китайского фарфора. Но шерсть на том и другом выглядела одинаково: коротко стриженная, за исключением пышной, как у льва, гривы, оборочек внизу на лапах и кисточки на хвосте. Правда, глаза у настоящего были желтые, в отличие от блестяще-черных глаз фарфорового, и нос не черный, а розовый. Ну и главное, фарфоровый пудель, уже три года чинно стоящий на каминной полке в гостиной, нипочем не пустился бы на столь ошарашивающие проделки, изумившие двух девочек.
Сперва он вытянул вертикально вверх тело, передние лапы сложил вместе, будто о чем-то выпрашивая. Затем неожиданно вскинул задние лапы в воздух и принялся с легкостью ходить на передних. Сестры еще до конца не пережили это потрясение, когда пес снова встал на задние лапы и, вытянувшись в струнку, несколько раз по-военному промаршировал взад-вперед. Венцом же этого представления стало следующее: пес изогнулся кольцом, поймал зубами собственный хвост, закрутился по дорожке над лежащими вниз лицом куклами, проследовал, словно вальсируя, до самых ворот и вернулся обратно, едва не опрокинув разоренный стол.