В сладостном бреду
Шрифт:
Он повернулся на бок и посмотрел на нее.
— Почему ты так интересуешься им?
Она чувствовала какую-то связь между этими двумя мужчинами. Странно, Ваден угрожает ему, и Вэр не осуждает его.
— Тебе совершенно непонятно, почему я хочу узнать все, что можно о человеке, который, как ты говоришь, собирается убить меня?
— Только, если не увидит другого выхода, — быстро сказал он.
Вот, опять. Вэр явно оправдывал его.
— Он был твоим другом?
Вэр посмотрел на горы.
— Больше, чем другом. Он был моим братом по Ордену.
— Тогда почему же он не помог тебе
— Его тогда послали с миссией в Италию.
— А если бы был, он бы помог тебе?
— Не уверен. Я никогда не знал, что сделал бы Ваден в том или другом случае. Он то импульсивен, то расчетлив. Ваден сложный человек.
Она слушала Бэра и не верила своим ушам — в его голосе ни обиды, ни насмешки.
— Верность и дружба — это очень просто.
— Ты не понимаешь.
— Нет. Не понимаю, что это за друзья, которые пытаются тебя убить.
— Это выше дружбы. Орден — все для Ваде-на. Я как-то пытался пошутить с ним на эту тему.
— Ваден рассердился?
Он покачал головой.
— Но он верит в Орден. Ему он необходим.
— Почему?
— Возможно, у него это единственная привязанность в этом мире, у него нет корней. Я думаю, он незаконнорожденный.
— Ты только предполагаешь?
— Он никогда не говорил об этом. — Вэр провел губами по ее плечу. — А после того, как его приняли в Орден, Великий Магистр запретил кому-либо расспрашивать его. Он стал просто Ваден из ниоткуда.
— Странно.
— Да, особенно, если учесть, что для вступления в Орден необходимы два условия: законное имя и рыцарское достоинство. Не думаю, что у Вадена оказалось хотя бы что-нибудь одно.
— Тогда почему его приняли?
Он пожал плечами.
— Не представляю. Он великий воин. Возможно, им был нужен его меч.
— И ты не поинтересовался? Только не говори мне, что спрашивать запрещалось. Не думаю, что ты так послушно выполнял приказ и не задавал ему вопросов.
— У нас у всех имелись свои тайные причины стать тамплиерами, поэтому мы щадили друг друга. Лезть с расспросами считалось бестактностью, вмешательством в личные дела.
Она не могла принять такого объяснения.
— Но если он был твоим другом, выяснить, почему он попал туда, значило бы — помочь ему.
Выражение его лица стало непроницаемым, он вновь замкнулся в себе.
— Знание некоторых тайн может нанести непоправимый вред.
Он уже говорил не о Вадене, поняла она, он имел в виду то, что увидел в пещерах под Храмом.
— Никакие секреты не стоят того, что случилось в Джеде.
— Тамплиеры думают иначе.
— А что считаешь ты?
Он наклонился к ее уху.
— Только то, что у тебя самая божественная грудь и самые красивые волосы, какие я когда-либо видел. Во время игры в шахматы я любил наблюдать, как они светятся, как вспыхивает в них пламень огня от камина, и представлять, что я обвязываю их вокруг себя, чувствую их на своем теле и проникаю в тебя все глубже…
Он увиливал от ответа и пытался отвлечь ее.
— Так что считаешь ты? — настойчиво повторила она свой вопрос.
— Нет. — Он спрятал лицо в ее волосах, рассыпанных по плечам. — Боже мой, нет. — Его голос звучал приглушенно. — Временами я чувствовал, что схожу с ума от их тайн. Когда я впервые обнаружил,
Он мог бы говорить об этом с гневом, но в его лице читались бесконечная боль и страдание. Он потерял семью и нашел другую среди тамплиеров. Он отдал им всю свою любовь, привязанность и лишь затем, чтобы быть отвергнутым вновь.
— Потому что они — слепые идиоты. — Она притянула его ближе и крепко, горячо обняла. — И ты не должен больше о них думать.
Он молчал несколько мгновений, а затем усмехнулся.
— Я постараюсь сделать все возможное, но в наших обстоятельствах очень сложно не думать о них. — Он сел и поднял ее к себе на колени. — Однако уверяю тебя, что, когда я целую твое тело, я о них даже и не вспоминаю, поэтому давай пойдем ко мне в покои. Мы вымоемся, а затем прогоним ненужные мысли на весь оставшийся день.
— Теперь-то ты готов идти в покои. — Она продела руки в рукава платья, а затем попыталась привести в порядок волосы. Нет смысла заплетать косу, первое, что делал Вэр, когда они оставались одни, это распускал ее волосы. Даже если она появится растрепанной, это уже не имеет значения. Так или иначе, но все в замке, должно быть, уже знают, что они с Вэром стали любовниками; в эти последние дни они покидали его постель только, чтобы помыться или поесть. Ее не волновало, что подумают или скажут окружающие, за исключением Жасмин. Таше больше не нужно играть роль любовницы Вэра, чтобы пользоваться его покровительством, но Жасмин — яростная защитница интересов Таши и могла воспринять изменение отношений между Tea и Вэром как угрозу для дочери. Ну что ж, у нее потом еще будет время побеспокоиться об отношении к ней Жасмин. Пока же она наслаждается покоем и радостью, что переполняют сейчас ее сердце.
— Мне не нужно было бы мыться, если бы ты не вывалял меня в этой грязи, — сказала она Вэру. Но он бы наверняка настоял на своем. Она обнаружила, что Вэр становится фанатиком, когда дело касалось вопросов его личной чистоты.
Это из-за овечьих подштанников. Вдруг всплыли в ее голове слова Кадара. Она почти уже забыла его язвительное замечание в первую ночь, когда она только попала в Дандрагон.
— Овечьи подштанники.
— Что?
— Кадар сказал, что причина, по которой ты так любишь мыться, — овечьи подштанники. Что он имел ввиду?
Вэр сморщился.
— В Ордене всем рыцарям-тамплиерам приказали носить две пары штанов из овечьей кожи и никогда не снимать их, для сохранения целомудрия.
— И даже когда вы мылись?
— Нам вообще это не разрешалось.
Она растерянно моргнула.
— Ну, это уж без всякого сомнения помогало сохранять целомудрие. Неудивительно, что вы стали так близки с братьями-монахами. Не представляю, чтобы кто-нибудь еще захотел подойти к вам ближе, чем на ярд из-за этой вони.
— Мы привыкли. — Он нахмурился. — Мне надоело разговаривать. Так ты пойдешь?