В след за луной
Шрифт:
– Тогда мне лучше не раскалывать оставшуюся часть на дрова. Где находится усадьба?
– В нескольких милях к северу, по другую сторону холма, за Клыками Ведьмы.
Он слегка коснулся поцелуем ее лба.
– И сколько всего у вас кузенов?
– Двадцать. Ни один из них не приходится мне близким родственником, но все они для меня все равно что братья и сестры.
Он озадаченно взглянул на нее.
– Двадцать человек - это слишком много, Джоанна. Я бы хотел, если возможно, сохранить вас для себя. Ничто не мешает нам провести здесь всю зиму вдвоем.
Она
– Вы же сами дали мне понять, что никогда больше не подпустите меня к себе. По вашим словам, ребенок может навлечь беду на нас обоих. Вы предлагаете нам жить отдельно от моих родных, словно мы с вами муж и жена?
Он не опустил глаз, услышав ее вопрос.
– Ребенок может навлечь на нас беду, но и разлука тоже станет для нас бедой. Что бы мы ни решили, риск все равно остается.
– Он коснулся ее щеки, и она почувствовала запах свежей древесины и дыма. То был аромат зимнего дома и животворного огня.
– Я устал жить так, словно земли Рошмарена или золото Мерко имеют для нас решающее значение, вынуждая нас расстаться. Я был глупцом, Джоанна. Прошлой ночью, когда я вас потерял и думал, что уже никогда больше не смогу найти...
– Но вы нашли меня. И пусть Молеон забирает себе золото и корабли - я никогда больше вас не покину. Оставайтесь со мной, Паэн, - а там будь что будет!
"Оставайтесь со мной".
Вытянувшись во весь рост на глиняном полу, в ярко-зеленом плаще, оживлявшем своим цветом серые стены их жилища, Джоанна казалась видением весны среди однообразного зимнего пейзажа. Ее гладкие каштановые волосы при свете огня приобрели более густой оттенок, а зеленые глаза поверх плаща, в которых отражались золотистые искорки огня, притягивали его к себе как магнитом.
Он хотел сказать ей об этом, однако не смог произнести ни слова. Бросив взгляд на очаг, Паэн увидел в его пламени лица из его прошлого и разоренный врагами Рошмарен. Лицо Джоанны побледнело, огонек оживления погас в ее глазах.
– Сейчас не пришло еще время для клятв и обещаний. У нас впереди целая зима, Паэн, и пока этого вполне достаточно.
– Нет.
– У него перехватило горло, и он начал снова:
– Нет, у нас впереди больше чем одна зима - намного больше, если на то будет Божья воля. Но весной мне придется вас покинуть и снова пересечь море. Я обязан позаботиться о безопасности моего брата и его месте в аббатстве, потому что это все, на что он когда-либо может рассчитывать.
– Я не допущу, чтобы вам пришлось выбирать между долгом перед братом и моей любовью!
– взволнованно воскликнула Джоанна.
– Если бы мой брат был жив, я бы охотно отдала все свое имущество и даже жизнь, лишь бы уберечь его от беды. Делайте что считаете нужным, Паэн, а потом, если сможете, возвращайтесь ко мне. У нас впереди целая жизнь, и если вы вернетесь...
– Я непременно вернусь.
– ..я буду ждать вас здесь, у этого очага. Он привлек Джоанну к себе и посмотрел в ее прекрасные зеленые глаза, полные надежд на будущее, на то, что весна когда-нибудь вернется в эти холодные, заснеженные края - и в его суровую, отягощенную войной жизнь.
–
– Но сейчас, когда на полях лежат сугробы...
Паэн вздохнул:
– В таком случае нам лучше поехать туда не откладывая, чтобы вернуться до наступления ночи.
– Он взглянул на нее.
– Если бы мы с вами были в раю, Джоанна, то не покидали бы этот очаг две недели подряд.
Джоанна улыбнулась:
– Когда нагрянут крещенские морозы, вот тогда мы с вами и поговорим о рае.
– А как мы с вами будем проводить время, пока зима еще в самом начале?
– лукаво спросил он.
Ее тонкие брови приподнялись над бездонными зелеными очами.
– Мы наколем побольше дров в рощице, которая находится прямо под нами на берегу реки, и заменим старые доски в загоне для овец. И...
– И?
Улыбка на лице Джоанны стала шире.
– В конце концов может оказаться, что нам не понадобится слишком много дров, чтобы согреться.
***
Усадьба Гандейл представляла собой внушительных размеров строение, сооруженное в том же духе, что и скромное жилище Джоанны по другую сторону холма. Ее дверные косяки, когда-то покрытые росписью, стершейся со временем от прикосновения множества рук, были украшены вырезанными из дерева изображениями людей с суровыми нордическими чертами.
Обитатели Гандейла не имели ничего общего с этими хмурыми, жесткими лицами на дверных косяках. Они оказались именно такими, какими и описывала их Джоанна, - трудолюбивыми, преуспевающими фермерами, не ведающими страха, которых мало тревожили долгие отлучки их норманнского короля из Англии. Несмотря на то что Паэн успел выучить язык англосаксов за те годы, что он провел в армии короля Ричарда, ему было трудно понять речь обитателей Гандейла с их странным грубоватым акцентом, и это обстоятельство дало ему повод не торопиться с ответами на неизбежные вопросы, смысл которых было нетрудно угадать, даже не зная языка. Пусть Джоанна сама с ними разбирается.
Старый Рольф и его семья уже слышали о кончине Хьюго Мерко и о безвременной гибели Джоанны Мерко в бретонских лесах, когда отвозили налоги королевскому сборщику в Уитби. Последнему утверждению они, однако, не поверили, поскольку в часовне аббатства не было никакой плиты с надгробной надписью.
Нахмурившись, старый Рольф пообещал Паэну, что, если кто-нибудь явится в Гандейл за Джоанной, он ответит, что ему ничего о ней не известно, и тайно пошлет сообщение в домик за гребнем холма.
– И вы заставите этих бретонских воров вернуть Джоанне ее состояние? обратился Рольф к Паэну.
– Ворами были не бретонцы, а норманны, - ответил Паэн.
– Те самые норманны, которые ограбили моего отца-бретонца.
Рольф широко улыбнулся, обнажив ряд желтоватых зубов, и подозвал к себе сыновей, чтобы те услышали слова гостя.
– Похоже, родные Паэна так же пострадали от норманнских захватчиков, как и наш народ, - пробурчал он.
– Неужели им мало тех земель, которые у них уже есть?
– Старик взял Паэна за рукав и, притянув его к себе, хриплым шепотом добавил: