В следующей жизни
Шрифт:
– Это еще зачем?
– Как зачем? Все это будет использовано в суде.
– Когда будет суд?
– Через две недели. Мой вам совет – не думайте пока об этом. Лучше попрощайтесь с родными. Когда еще снова увидитесь?
Алеша хотел было возразить просто из духа противоречия, Борис с его советами и цинизмом порядком его раздражал, но не стал. И в самом деле, когда он еще увидит своих родителей, родственников и друзей? Алеша подошел к каждому из них, попросил прощения, сказал теплые слова. Между тем, гроб подняли с табуреток и начали опускать в могилу. На это Алеша смотреть уже не мог. Он снова побежал между оградками куда-то в сторону, подальше от собственной могилы. Возле одного старого,
– Леша! Лешенька! Ну почему ты умер? Почему? Это не справедливо! Ты же такой молодой! Если бы я знала, что ты болен! Я не знаю, что бы я сделала, но я бы что-нибудь сделала. Я бы сидела у твоей постели и читала бы тебе вслух твои любимые книги. Я бы покупала тебе самые дорогие лекарства. Почему ты умер? Как я теперь совсем без тебя? Зачем мне жить? Зачем? Зачем? Господи, почему ты так с ним поступил? Я же молилась за него! Каждый день молилась!
Она снова залилась слезами.
– Она что, все еще меня любит? – удивился Алеша. – Как такое может быть? Столько лет прошло. Он ее ненавидел, а она его любила? Она не звонила ему, не писала. Он думал, она о нем забыла. Выходит, она просто не хотела лезть в его жизнь, не хотела ему мешать. Выходит, она простила ему то, что он ее бросил. Она не держала на него зла, а он ее ненавидел.
Алеша вдруг почувствовал себя подлецом. Ему захотелось сделать что-то хорошее для этой женщины. Он присел перед ней. Провел рукой по лицу, пытаясь утереть слезы. Ничего не получилось. А она вдруг посмотрела прямо ему в глаза.
– Леша, ты здесь? – спросила она.
– Да, я здесь. – Отозвался он.
Она его не услышала, но будто поняла, что он находится прямо перед ней.
– Леша, я люблю тебя, слышишь? – сказала она, продолжая смотреть ему в глаза. – Люблю и буду любить. Я тебя за все прощаю и не держу на тебя зла. Надеюсь, ты тоже меня за все простил.
– Простил, – соврал Алеша.
– Я напишу книгу о тебе, и ты останешься жить. Обещаю.
– Прощай.
– Прощай.
Город на Волге. Квартира Алины.
Она готова была поклясться чем угодно, что он был там, на заброшенной могиле. Она ничем не могла подкрепить эту свою уверенность. Ни одного аргумента в пользу его присутствия. Она не видела его, не слышала, не осязала, не обоняла. И все же. Она знала, что он был там, что он слышал ее слова, обращенные к нему.
Безумие. Этого не может быть. После смерти жизнь заканчивается. И человек жив только до тех пор, пока кто-то о нем помнит. Она обещала написать книгу. Это все, что она может сделать для него сейчас. Пусть лицо распухло и покраснело от слез, пусть в голове ее пьяный туман – она выпила полбутылки водки на своей кухне после похорон, не стоит откладывать. Прямо сейчас. Лучше писать о нем, как о живом, чем плакать о нем о мертвом.
Мы одурманены литературой и кинематографом. Нам кажется, что судьбоносные встречи должны быть декорированы ореолом особенности. Выдумки авторов мы путаем с вероятной реальностью. Нам кажется, что любовь всей нашей жизни должна приплыть к нам под алыми парусами, встретиться средь шумного бала, по крайней мере, или сидеть на соседнем кресле в самолете, несущем нас в облаках в чужую прекрасную страну. А в жизни все бывает не так.
Мы, как школьники с занятий сбежали с пресс-конференции. Мы шли по улице, перепрыгивали лужи и дрожали от холода и ветра – слишком холодное – это тепло первых дней весны. А потом он просто сказал:
–
Разве можно было предугадать, что это неожиданное легкомыслие, эта детская шалость взрослых людей и проявление непрофессионализма как раз и есть перст судьбы? Разве можно было представить, что этот юный красивый мальчик, который шел тогда рядом со мной, так надолго засядет в моем сердце? О чем я тогда думала? Мне было приятно идти по улице с таким красавцем. Меня забавлял он сам и это миленькое приключение, в которое он меня втянул. Еще я очень надеялась, что с приходом весны, что-то изменится в моей унылой жизни, что она наполнится событиями.
Еще я думала, что скоро весь этот грязный снег растает, и можно будет ходить в ярких босоножках и цокать по сухому асфальту каблуками. И носить веселые коротенькие платьица и чувствовать себя юной и прекрасной. Еще я думала, что мне нужно бежать в редакцию, а не шляться без дела по улице. Что мне нужно сдать материал уже сегодня. Что редактор будет мною недоволен. Еще я думала, что, возможно, этой весной я влюблюсь. Мне бы очень этого хотелось. Это ведь возможно, что мое замороженное долгой зимой и былыми неудачами в любви, сердце, наконец, оттает. Да, я хотела влюбиться, но не могла догадаться, что влюбиться мне суждено в парня, что шел сейчас рядом и рассказывал мне о фильме, который смотрел вчера. Он предложил выпить кофе, а я снова подумала о своем редакторе. Представила ее недовольную физиономию и… согласилась. Что за безрассудство!
– Кофе? А почему бы и нет.
Мы забежали в ближайшее кафе. Как же здесь тепло! Мы уселись за столик друг против друга. Заказали кофе и пирожные. Вот тут-то я и рассмотрела его хорошенько: наивное лицо, большие зеленые глаза, длинные густые ресницы. Как у девочки. Точнее, не все девочки могут похвастаться такими ресницами. Я вот – не могу. А губы такие пухлые! Хочется их поцеловать. Гоню от себя эти распутные мысли. Я вижу его в первый раз в жизни. И может быть в последний. Но не могу отвести взгляд от этих губ. А он спрашивает:
– Тебе нравится журналистика?
Пожимаю плечами:
– Нравится. Я люблю писать. Мне нравится общаться с людьми. И я любопытная. – Улыбаюсь.
– Ты думаешь в этом твое призвание? – Он смотрит мне прямо в глаза. Слишком личные вопросы для людей, которые видят друг друга впервые. Мне не хочется отвечать. Я как раз начала сомневаться в том, что правильно выбрала профессию – мне наскучило писать о бессмысленных пресс-конференциях, открытиях выставок, концертах, людях, которых называют звездами. Почему-то это все перестало мне быть интересным. Но я еще не дошла до распутья дорог и продолжала двигаться по колее, в которую встала несколько лет назад.
– Ты что, заснула? – Голос собеседника вернул меня к реальности. – Журналистика – это твое призвание?
– Не знаю.
– А я вот точно знаю, что журналистика – это не мое. Скучно это – писать о ком-то. Мне хочется, чтобы писали обо мне.
– Думаешь, ты кому-то интересен, кроме тебя самого и твоих близких? – скептически усмехаюсь.
– Вот в этом-то и вся штука, я хочу стать тем, кто будет интересен тысячам, миллионам людей! – Его зеленые глаза заблестели еще сильнее.