В смертельном круге
Шрифт:
Я нагнулся, отыскивая под водой очередной кусок рельса. Но мои руки наткнулись на что-то квадратное и мягкое. Это была литая чушка, смесь резины и свинца.
Я вытащил один такой блок и вернулся назад. Здесь было много таких блоков. Кто-то отыскал их на свалке и использовал в качестве балласта. Я был очень благодарен этому человеку. Они не разрывали руки, как металлические рельсы, и весили гораздо меньше. Первый приятный сюрприз за все эти дни.
После полсотни ходок я был как в тумане от боли и усталости. Еле держался на ногах. В ушах гудело,
Пошатываясь, я прошел на корму и съел целую банку мясных консервов. Поул аккуратно устроил себе постель и лежал на ней лицом вниз.
Поев, я почувствовал холод и страшное желание поспать. Генератор постукивал под полом, нагоняя сон. Угол, под которым висела потолочная лампа, был уже не таким крутым, как раньше. Прошло шесть часов с момента, как сорвался балласт. Барометр стоял низко, но устойчиво.
Я вышел на палубу.
Облачность уже не казалась сплошной. Отдельные клочья облаков гнались Друг за другом в безграничном море звезд. Луна была в третьей четверти и казалась необычно яркой после трюмного мрака. Ее свет серебрил края облаков и искрился на гребнях водяных гор, превращая пену в сверкающий снег. Все вокруг находилось в движении и было озарено мерцающим светом.
Весь дрожа от холода, я прошел по палубе, чтобы проверить кливер. Меня с головы до ног окатило водой. Когда я вернулся в салон, он показался мне теплым и уютным. Я сел и откинулся на спинку дивана. Он был неудобным, лежать на нем — все равно что лежать на американских горах. Но мне было все равно.
Я заснул.
* * *
Проснувшись, я провел осмотр по циклу, которому меня научил Генри, когда мне было еще восемнадцать лет и мы ходили с ним на яхте по Ла-Маншу. Сначала надо определить, где мы находимся, визуально и по навигационному прибору Декка, проверить барометр, погоду и корабль. Прибор Декка показал, что мы были в пятидесяти одной миле от Рио-дель-Виго. Я отметил наше положение на карте кружком с точкой посередине. Барометр поднимался. Только потом я поставил греться большой чайник. Генри всегда учил: сначала корабль, а уж потом команда. Поул все еще бесформенной кучей валялся на своем диване. Его глаза зло следили за мной, когда я ставил чайник.
— Завтрак? — спросил я.
— Нет.
Он был пьян. От него прямо-таки разило виски.
— Тебе надо бы протрезветь. Много работы.
— Подумаешь, начальник выискался!
Я поставил сковородку на печь, положил туда бобы, банку тушеного мяса и соус из красного перца. Когда все начало кипеть, я разложил еду в две миски.
Поул поморщил нос:
— Отвратительная еда!
Я включил радио. Приятный баритон из Лондона говорил что-то о сельском хозяйстве. До прогноза погоды оставалось пять минут.
— Дерьмо! — сказал Поул, отшвыривая свою миску.
— Заткнись, — ответил я.
Подошло время прогноза погоды.
Я бегло записал штормовое предупреждение, угрожающе звучащее по радио. Диктор, наверное, чувствовал себя героем, потому что в пять утра выбрался из теплой кровати
«Западнее Финистерре западный штормовой ветер в девять баллов с возможным отклонением к северо-западу и усилением до десяти баллов...» — объявил диктор. Дальше я не слушал, думая о завтраке с ветчиной и томатами и о том, как мне не хочется сидеть тут, в салоне, и еще целых двенадцать часов глядеть на Поула, мокрого и голодного.
Поул сказал:
— Десять баллов! Какой ужас!
Он привстал, держась за поручень над койкой.
— Послушай, — сказал он. — Нам надо что-то предпринять!
— Ничего не надо! — отрезал я. — Они часто ошибаются. Барометр поднимается.
Он красными, остекленевшими глазами посмотрел на барометр. «Альдебаран» встретил большую волну и круто лет на правый борт. Пальцы Поула крепко вцепились в поручень. Он облизал языком сухие губы.
— Ты, идиот, подонок! Мы можем пойти ко дну каждую минуту.
— Что ты предлагаешь?
— Сигнал бедствия, — сказал он, пылая энтузиазмом. — Давай пошлем сигнал бедствия. Они пришлют нам вертолет оттуда, из Испании. И все будет в порядке. Так?
Теперь у него на лице возникло какое-то непонятное выражение, пародия на его знаменитую итонскую улыбку. Он был похож на продавца подержанных автомобилей, который пытается всучить покупателю ничего не стоящую машину.
— Слушай, — ответил я. — Яхта принадлежит Генри, а мы только доставляем ее. Я не собираюсь сидеть и спокойно наблюдать, как ты будешь посылать сигнал бедствия, испугавшись ветра.
Я встал.
— Иди и сунь голову в ведро, чтобы протрезвиться, а мы все-таки доставим эту развалину в Испанию.
На какое-то мгновение наши головы сблизились, я ощутил запах перегара. И вышел на палубу.
Серые волны еще казались величиной с дом, и ветер свистел и выл в снастях так, что можно было сойти с ума. Но облака уже поднялись выше, и просветы в небе стали появляться чаще. У меня появились проблески надежды. Известно, что области пониженного давления часто меняют направление движения и прогнозы погоды оказываются неверными. Море велико, но едва ли сила ветра превысит восемь баллов. Ободренный этой мыслью, я пошел вдоль яхты, от кормы к носу, чтобы проверить ее состояние.
Несмотря на двадцатиградусный крен, «Альдебаран» был в приличном виде. Помпы внизу работали, и струи воды били из их рукавов. Я вернулся на корму, чтобы еще раз взглянуть на барометр. Когда я спустился вниз, то увидел Поула, сидевшего перед УКВ-радиостанцией. Он был бледен и сосредоточен. Его пальцы лежали на ручке настройки. На индикаторе был обозначен канал 16, выделенный для сигналов бедствия. Он взял в руки микрофон и нажал кнопку передачи.
— Мэйдей, мэйдей, мэйдей, — начал он передавать сигнал бедствия. — Здесь...