В смысле, Белоснежка?!
Шрифт:
Почему меня так трясёт в его присутствии? Почему я злюсь на него тогда, когда вовсе не на что злиться?
И в то же время я прислушивалась к тишине. Мне почему-то казалось, что Кот непременно постарается ещё раз попытаться поговорить и вообще… Может захочет высказать претензии, например. Я всё ждала, что он либо поскребётся в дверь, либо заберётся на балкон.
Но нет. Всё было тихо.
Я поймала себя на этом чутком вслушивании. Ужаснулась. Накрылась одеялом с головой и тихо прошептала:
– Майя, ты влипла.
Сердце
Снова всхлипнув, я обняла подушку, уткнулась в неё и горько расплакалась.
За что мне всё это?
Глава 17. Белый танец
На следующий день я проснулась с головной болью и решимостью всё изменить.
Полежала с открытыми глазами, размышляя. Радует, что лёд в наших отношениях с Белоснежкой тронулся. Да, впереди много работы, и девочка всё ещё не принимает меня. Но оно и понятно: смерть отца потрясла и глубоко травмировала ребёнка. Но я вспомнила наш разговор в саду, который так безжалостно оборвал Анри, и поняла, что шанс есть. Мы сможем подружиться, пусть и не сразу.
Второй задачей был Румпель с его загадочными «мы». Но, чтобы в этом разобраться, нужно освоить мир Эрталии, понять расстановку сил, экономику и политику страны. Куклой в их руках я, конечно, быть не собираюсь.
Третья задача… Бертран. И вот она меня пугала больше всех. С остальными двумя я точно разберусь, я уверена. Нужно лишь время, терпение, внимательность и усердие. А вот Бертран…
То, что произошло вчера… Я вела себя как девочка-подросток лет… пятнадцати. Или четырнадцати даже, потому что в пятнадцать мозгов всё-таки больше. Знала, что так нельзя, но… Меня понесло, и я не могла остановиться и взять в руки разбушевавшиеся эмоции.
«Нам надо поговорить, – с тоской думала я. – Но как? Не закончится ли новый разговор всё тем же, чем закончился предыдущий?». Я не была в себе уверена. Не понимала, что происходит со мной.
– Ты влюбилась, Майя, – прошептала самой себе.
Но разве это оправдывает подобное сумасшествие?
Я встала, сбросила сорочку и подошла к зеркалу. Придирчиво осмотрела себя. Красивая. Фигура, и… Да в целом, всё хорошо. Вот только… важно ли это?
– Он бабник, Майя, – напомнила себе. – Ему, наверное, вообще неважно, насколько женщина красива. А тут при дворе есть те, кто ещё симпатичней тебя.
Прошла в душ и долго, старательно мылась.
Я влюблена и вот просто так взять и отменить любовь – не получится. Мне вдруг вспомнилось, как мы целовались, как валялись на чердаке у Рапунцель, и Бертран прижимал меня к себе. И в миг стало жарко.
– Ты не
Крепко растёрлась полотенцем, вернулась в спальню и надела свежую сорочку. Забралась с ногами в кресло, отвернув его к окну, и снова задумалась.
Что чувствует ко мне Бертран?
Я детально вспомнила вчерашний разговор. Кот тоже вёл себя как идиот. Впрочем, с самого первого дня знакомства его было сложно обвинить в здравомыслии. И всё же… Он меня ревнует ведь, да? К Румпелю? Я позвонила в колокольчик, появилась Чернавка, и уже через какой-то час я оказалась одетой полностью.
Было довольно ранее утро. Часов восемь или девять. Перед моими дверями меня, к счастью, никто не ждал. И я прошла в кабинет покойного Анри, а ныне мой. Тут уже не было пыли, даже на дверной резьбе. Первым делом я просмотрела книги на полках, выбрала нужные: по экономике, по истории, по генеалогии и тому подобное. Но начала не с них.
Села за стол, пододвинула лист бумаги, менее гладкий и белый, чем в моём мире. Окунула перо в чернильницу. Задумалась. Хотела было погрызть край пера, но побрезговала.
«Кот!» – вывела первые буквы, и тут же возник новый вопрос: а почему я могу читать и писать на их языке? Да и вообще, разговаривать? Странно, что я не задумывалась об этом раньше. Ладно. Не сейчас.
«Прости меня за вчерашнее. Я сама не поняла, что на меня нашло. Я очень ценю твою дружбу, поверь. И ты мне дорог. Вчера я погорячилась и наговорила тебе совершенно ужасные вещи. Не понимаю, почему. Видимо, стресс. И, прости, но я и сейчас не готова к разговору. Боюсь, снова понесёт. Думаю, нам надо взять паузу и успокоиться. Обсудить всё можно ведь и письменно, не правда ли?».
Перечитала. Сдержано, лаконично. Класс! Ну вот он и выход: эпистолярный жанр – наше всё.
Подумала-подумала и приписала внизу:
«А с Румпелем я не целовалась. В этом мире меня целовали только двое: ты и Анри. У тебя получается лучше».
Так, теперь письму нужно высохнуть… Я открыла книгу по истории Эрталии. На чём мы там остановились в прошлый раз? Прочитала несколько страниц, покосилась на письмо и снова дописала:
«Ты тоже вёл себя очень неразумно, согласись. Слова про глупую девчонку были совершенно ужасны. Надеюсь, ты тоже извинишься».
Ещё несколько страниц. Графы, маркизы и герцоги, взявшись за руку, дружно выплясывали тарантеллу в моём мозгу. Короли предпочитали фокстрот… А на листе бумаги появилась ещё одна строчка:
«Но, если тебе действительно нравится Аврора, то я не имею ничего против вашей свадьбы».
Вот, так правильно. Пусть даже не думает, что я к нему испытываю неудержимые чувства. Сдержанно и благородно.
Я снова углубилась в книгу. Потом поняла, что совершенно запуталась и не помню даже, от чего погиб Анри Седьмой. И Роберт, отец Илианы. Наверное, с историей чуть позже. И я открыла географию.