В смысле, Белоснежка?!

Разумовская Анастасия

Я шагнула к нему в сильнейшей тревоге. Взяла за рукав. Но ведь не скажешь же на весь зал о том, что нельзя идти поперёк Румпеля?

– Пожалуйста, ведите себя благоразумно.

Он отступил на шаг назад.

– Я очень благ и разумен.

– Бертран, иди… отдохни.

Жёсткий голос Румпеля разрезал тишину, как нож тирамиссу. Музыканты смешались, пары – тоже, музыка смолкла. А я вдруг вспомнила, как Кот бросил вызов королю… И мне стало страшно. Я обернулась к балконам, махнула рукой. Начался следующий танец.

– Ты

меня пригласишь? – тихо спросила у Бертрана.

– Нет.

– Значит, я приглашаю тебя сама.

Он удивился, но я уже положила руки ему на плечи, не опуская взгляда. Всё же Бертран оказался рыцарем до мозга костей и не смог оскорбить меня отказом на глазах у всех. Я перевела взгляд на невозмутимого капитана и улыбнулась ему, кивком благодаря за прошлый танец. А потом снова посмотрела на Бертрана. Его зрачки расширились от гнева.

– Вы уверены, что хотите танцевать именно со мной? – процедил он.

– Да, – шепнула я. – Уверена. И целоваться я хочу тоже именно с тобой.

Он поперхнулся. Руки на моей талии сжались сильнее. И голос Кота прозвучал неожиданно хрипло, когда он недоверчиво спросил:

– Несмотря на то, что я целуюсь хуже?

– Я соврала. Женщине иногда позволительна маленькая ложь, – ласково ответила я, чувствуя, как в груди толчками разливается такое глупое, такое безумное счастье.

Глава 18. Кукла колдуна

Бертран настороженно посмотрел мне в глаза. Мы как бы танцевали, но оба совсем не попадали в такт музыке.

– И в чём ты ещё соврала? – хрипло уточнил он.

Чувствуя себя олимпийским чемпионом на стометровом трамплине, я на миг закрыла глаза.

– Я тебя ревную, – призналась быстро, пока не передумала, – ты не глупый, я не считаю тебя болтливым и… И мне не наплевать, что…

«Что ты чувствуешь ко мне», – хотелось сказать, но горло внезапно пересохло. Я посмотрела на Кота и задохнулась от зелёного сияния его глаз. Он вдруг остановился, потом притянул меня к себе и поцеловал. И я как-то разом забыла, что мы не одни. И не сразу вспомнила, когда поцелуй закончился. Если бы Бертран не удерживал меня, я бы, наверное, упала.

– Что у тебя с Румпелем?

Ревнует? Взгляд настороженный и очень внимательный. Я вздрогнула и оглянулась. Музыканты фальшивили, дамы и кавалеры старательно не замечали нас. Все, кроме Румпельштильцхена. Тот прислонился к колонне и смотрел на нас в упор. Казалось, он слышит каждое наше слово, хотя нас и разделяло шагов сто, не меньше.

– Я его боюсь, – честно ответила я. – И этот страх не иррационален.

– Что?

– Не беспочвенен. У него есть основания.

Бертран снова обнял меня, прислонился лбом ко лбу.

– Давай уедем.

– Ты знаешь, что я не могу.

– Знаю. Майя… я хочу сказать тебе…

–

Давай не здесь?

– Хорошо. Ты можешь сослаться на усталость и уйти после двенадцати? Я к тебе приду.

Я вздрогнула. Сразу вспомнила о том, что меня ждёт этой ночью.

– Лучше приходи утром. Ранним, часов в шесть или семь.

– Ты кого-то ждёшь?

– Д-да, – честно и мрачно призналась я.

– Волка?

Я кивнула.

– Давай я просто вызову его на дуэль…

– Нет! – резко отстранившись, я зло взглянула на него. – Даже не вздумай! У меня кроме тебя тут больше никого нет. Румпель тебя убьёт. И я останусь одна.

Кошачьи глазки стали обиженными.

– Спасибо за веру в меня, – съехидничал Кот.

– Бертран…

Он верно понял упрёк в моём голосе и улыбнулся. Тепло и весело.

– Да ладно, я понимаю. Но вдвоём мы точно справимся. Мы же вдвоём?

И тут этот ужасно короткий танец закончился. Бертран учтиво поклонился, я кивнула, благодаря за танец.

– Да, – ответила коротко, так как в наступившей тишине нас могли услышать не те уши.

Но Бертран вдруг сам шагнул ко мне, наклонился и тихо прошептал:

– Верь мне. Пожалуйста. И не ревнуй.

А затем ещё раз поклонился, бросил на меня многозначительный взгляд и, встряхнув головой, быстро отошёл. К Авроре. Сердце стиснула боль. Ей он тоже говорит «верь мне» и «не ревнуй»? Это у него метод что ли такой?

Часы ударили полночь. Я огляделась, нашла Белоснежку.

– Думаю, тебе пора спать.

– А тебе? – мрачно буркнула девочка.

– И мне. Давай уйдём вместе?

Я остановила музыку.

– Мои любезные друзья, – сказала громко и радостно, – нам с принцессой пора ложиться почивать, но танцы пусть продолжатся до утра.

Да, так просто. Без пафоса. И мы вышли. За нами вновь зазвучала музыка.

Я проводила Белоснежку, а затем направилась в свои покои, предвкушая неприятности. «Я не могу доверять Румпелю, – думала сумрачно. – Волку нужна марионетка, и он безжалостно свернёт ей голову, едва та осмелится сделать что-либо вопреки его воле. Белоснежка, даже если мы с ней подружимся, ребёнок. Я могу верить Рапунцель, но… Мари ничем не сможет мне помочь. Илиана может, но не станет, у неё свои цели. Фея Карабос… может быть, но вряд ли она будет готова рискнуть ради меня жизнью. У меня только Бертран. Если не верить ему, то – кому?».

И вдруг разом ощутила, как же я устала от этого чужого мира.

Подошла к покоям. Взялась за дверную ручку, прислонилась лбом к прохладной деревянной створке. Хочу домой. Просто домой. К Анечке.

Открыла, вошла, и чёрный вихрь смёл меня, впечатал в стену, захлопнув дверь.

– Что ты себе позволяешь, женщина? – прошипел Румпель, прижимая меня к стене. – Ты сошла с ума?

– Н-нет, – тоненько пропищала я, застыв от ужаса.

– Идём, – он рванул меня за руку, и я упала прямо на него.