В собачьей шкуре
Шрифт:
Перед самым концом пасхальных каникул Кэтлин, к своей огромной радости, получила письмо от отца. Сириус еще никогда не видел писем ее отца, и это письмо ему не слишком понравилось — неразборчиво написанное карандашом на каком-то обрывке бумаги, вложенное в грязный и мятый конверт. Но Кэтлин была так счастлива его получить, что Сириус поставил передние лапы ей на колени и поздравил ее.
— Пусть встанет обратно на пол, — сказала Даффи. — В следующий раз он полезет на стол. Этот твой отец соизволил тебе сообщить, когда он выходит из тюрьмы?
— Да! — сказала Кэтлин,
— Слава Богу, — сказала Даффи. — Я не благотворительный фонд. Мне хватает дел и без того, чтобы целый год кормить и одевать ирландских детей. Этому негодному террористу давно пора взять на себя ответственность за тебя.
Сириус хотел бы напомнить Даффи, что когда Кэтлин уедет, ей опять придется делать всю домашнюю работу. но он видел, что злоба Даффи не испортила радость Кэтлин.
Кэтлин слишком привыкла к Даффи, чтобы замечать, что та говорит. Она увела Сириуса наверх, чтобы заправить кровати, и взволнованно заговорила с ним.
— Ты обязательно полюбишь моего папу, когда встретишься с ним, Лео. Он всегда такой милый, добрый и забавный, и все время шутит. Это письмо на него совсем не похоже. Он ужасно неграмотно пишет. Но это тоже мило. Он говорит, что как только освободится, приедет и заберет меня. Подумать только, Лео! Я возьму тебя с собой, мы все вернемся в Ирландию и будем жить в собственном доме. Разве это не чудесно? Папа тебя полюбит. Я знаю, что полюбит. И ждать осталось недолго. Всего месяц. Я с трудом могу этому поверить, Лео!
Сириус в некотором смятении сел на расстеленный конец одеяла. О такой возможности он не думал. Конечно, он уедет вместе с Кэтлин. И если он не найдет Зоаи до того, как отец Кэтлин приедет за ней, то его увезут далеко отсюда, и он никогда Зоаи не найдет.
— Лео! — сказала Кэтлин, таща одеяло.
Он понял, что она пытается вытянуть одеяло из-под него, и удрученно встал. Кэтлин, застилая постель одеялом, услышала, как он удаляется, постукивая когтями по полу.
— Все в порядке. Я не сержусь, — окликнула она его. — Ты просто все время сидишь на той вещи, которая мне понадобится в следующую секунду. — Но Сириус высунул нос в окно соседней комнаты, с беспокойством глядя на Солнце, и не слышал ее.
— Да, я понял, в чем проблема, — сказал Солнце. — Знаешь что? Бэзил и его друг все время ищут метеорит выше по течению, рядом с тем местом, где ты родился. Мальчишки такие мастера что-то находить, что я думаю, тебе тоже следует там посмотреть. В конце концов, тебя с самого начала отправили именно туда.
— Раз ты так думаешь, я посмотрю там, — сказал Сириус без энтузиазма. В том месте, где он родился, находилась миссис Партридж. А она означала мешок в реке. Он совершенно не хотел еще раз встречаться с миссис Партридж. Как только Кэтлин вернулась в школу, он сразу же отправился в город и постучался к мисс Смит.
— Я вижу, школьные каникулы закончились, — сказала мисс Смит. — И ты опять весь день предоставлен самому себе, да? Ну, заходи. Я много чего для тебя припасла.
Она его отлично накормила, и они прекрасно провели
Дело в том, сказал он себе, что мне нужно больше еды, чем могут дать мне Кэтлин и мисс Смит. Это он и сказал Солнцу, когда Солнце спросил его, почему, во имя неба, он не отправляется вверх по течению.
— Я ищу людей, которые меня накормят, — сказал он. Это было отличное оправдание для того, чтобы оттянуть возвращение туда, где властвовала миссис Партридж.
Сириус начал карьеру нищего, попытав счастья в мясных лавках. Он тихонько вошел в такую лавку за одной покупательницей.
— Извините, мадам, — сказал мясник. — Это продуктовый магазин. Мы не впускаем собак.
— Но это не моясобака! — сказала покупательница.
Тогда мясник и его помощник открыли дверь и замахали на Сириуса руками.
— Шууу! Иди домой! Вон!
Они так рассердились, что Сириусу пришлось уйти. Но во второй лавке он почувствовал искорку доброты. Он не знал, где эта искорка — в самом мяснике или в покупателях, но занялся ее разжиганием. Он хныкал и тыкался во всех. Он дрожал, его извиняющийся хвост смахивал опилки, а бока так запали, что чуть не встретились посередине.
— Бедняга, — сказал мясник. — Он помирает с голоду. Дай ему тот кусок голяшки и выведи.
Сириус проглотил мясо на тротуаре снаружи и попытал счастья еще у одного мясника. И еще у одного. У него получалось все лучше и лучше. Он научился сразу же, только войдя в лавку, определять, у кого есть искорка доброты, и сосредотачивался на этом человеке. Если искорки не было, он сразу уходил. Он также обнаружил, что если он опустит уши как можно ниже, от этого у него начинают блестеть глаза, а вся морда приобретает мягкий, симпатичный вид. В пятой лавке мясник сказал:
— Я считаю, это позор — позволять такому красивому псу ходить полуголодным!
Сириус вернулся домой очень довольным — и с большим обнаружил, что его не слишком интересуют говяжьи легкие, которые ему купила Кэтлин.
На следующий день он попробовал другой способ. Он прошел по нескольким улицам и, если он находил калитку, которую мог открыть, он входил и смело стучался в парадную дверь дома. Когда она открывалась, он садился на пороге, глядя как можно обаятельнее и помахивая самым кончиком хвоста — с чрезвычайной надеждой.
Он с изумлением обнаружил, что жильцы часто восклицали «О, какой красавец!» и давали ему бисквит или пирог. Иногда, конечно, оказывалось, что в доме уже есть собака. Сириус счел разумным уходить прочь, как только она залает. Собаки были ревнивы. Кроме того, иногда оказывалось, что открывший дверь человек боится собак. Сириус научился определять это, как только дверь открывалась, и не тратить время на таких людей. А некоторые люди были вроде Даффи. Он встречался с порывом холодной антипатии. С таких порогов он сразу же уходил, но все же один раз его пнули.