В Солнечной не протолкнуться
Шрифт:
Владелец воровского синдиката
кивнул мне пальцем, отозвал в сторонку.
Душа рванула в пятки - там остаться,
мурашки ж по спине сбежали к холке.
Сеньор проскрежетал не идеально,
но понял я его трансцедентально.
Сверлить мозги, должно быть, кредо босса:
– Слышь ты, пацанчик, у меня вопросы
по существу и смыслу перевода.
Но, Труффальдятло, я дарю свободу
в обмен на тридцать лет неразглашенья.
Пока не изменил своё решенье,
вали отсюда, спец, фискал и сводник,
ботаник
коварных шлюх и их блудливых слуг.
Пшёл прочь, лингвист! Скажи браткам у входа -
я дятла выпускаю на свободу!
– А что потом?
– моя бригада произнесла это хором.
– Я выбрал самый грязный рудовоз
на рейс "Венера-Марс", и в нём укрылся.
Но, братцы, вскоре очень удивился,
что в трюме с углем едет и сеньора,
с которой шпарил пьесу. Муж которой
и хром, и зол, и вусмерть беспощаден.
Спросил её: "Куда вы, на ночь глядя?"
Вдруг сорок лбов, во тьме блестя глазами,
в развалах угля встали между нами.
Узнал я сорок мощных эскулапов,
и каждый бластер грел в могучих лапах.
Открыли мне: под углем - диаманты,
украденные у бергамских грандов,
сеньора вся в бегах, в отключке босс...
Тут раскололся старый рудовоз -
его настигла боссова ракета.
Нас подбирали в космосе до лета.
Фрагментов тел нашли с избытком даже,
как будто восемь ног имелось в каждом,
по шесть очей и рук. А ягодицы
вообще неясно, где могли крепиться,
поскольку ягодиц был миллион...
И понял я: в Бергамо на рожон
лезть никому не надо, козаностра
догонит и порвёт - легко и просто.
Двум господам в Бергамо услужить
как девять жизней враз, друзья, прожить.
– Уфф!
– выдохнула моя команда, дослушав историю до конца. Они укрыли меня пледом, потому что я, утомлённый воспоминаниями, задремал - головой на пульте управления, между сигнатурами "Навигация" и "Бортовые системы жизнеобеспечения". Ночью меня преследовал один и тот же навязчивый кошмар: слово "навигация" легко укладывалось в размер двустопного ямба, "...не скрою, навигация полезна, ведь без неё корабль - гора железа", но "бортовые системы жизнеобеспечения" не рифмовались ни с чем. Босс гонялся за мной, пытаясь прихлопнуть силиконовыми буферами своей супруги. Ржаво хлопала, открываясь и закрываясь, его вставная челюсть, ритмично напевая старый мотивчик: "А я такой, а я упрямый! Я - Труффальдино из Бергамо!"
Ангелы играют за "Всевидящее око"
– Зови деда в рубку! Срочно!- крикнул Жека в перспективу коридора, на нижнюю палубу, так, чтобы услышал стажёр. Стажёр был здоровый кучерявый обормот; он разгонялся, где не следует, он ломал переборки, а в переходные люки не вписывался, цепляясь за конструктивные части карманами, нашивками и прочими прибамбасами на пилотской униформе. С электроникой корабля этот парень тоже не дружил, и был уверен, что всё можно прикинуть в уме. И по вере своей получил кличку Прикинь.
Прикинь,
– Дед вышел!
– Весь?
– Весь вышел! С чемоданчиком инструментов летел к аварийному выходу.
– Так сгоняй за дедом, идолище!
– Мне наружу выходить? Это ж делов на полчаса - туда одевайся, потом обратно раздевайся... Скафандр лишний раз натягивать...
– В твоём случае: растягивать!
– констатировал Жека и, привычно, сноровисто вписавшись в люк, приземлился перед стажёром на нижнем ярусе:
– Толмача подай сюда, вакуум тебе в башку! Наживём международные осложнения: Лех с "Всевидящим оком" столковаться не могут. Сейчас сверзнемся обратникам да на самое чело, в смысле, уроним корабль аккурат на их базу, и до конца живота своего работать будешь в местных "Кандалах", выплачивая ущерб за битые солнечные зерцала.
Прикинь не всё понял, но основной смысл уловил, и недовольно загудел:
– А по рации деда вызвать нельзя?
– "Всевидящее око" нам сбоит электронику. Лех им что-то двусмысленное завернул, "Всевидящее" ощерилось стволами, сбить грозится. Дали нам сроку сорок малых сороков, чтоб мы объяснились, кто есмь будемь. А сорок малых сороков - это сорок наших минут. И как ты с этим "Оком" столкуешься, если, кроме деда, никто язык обратников не ведает?
– А ты на каком языке сейчас говоришь?
– Да я просто нахватался их словес, язык заразный. Повторять легко, а что конкретно делать - не понятно. Ты идёшь, уддово ползунище, или тебя ускорить под седалище?
– рявкнул Жека.
И снова мне не удалось приладить к солнечным батареям светодиодные кабели, чтобы наша "Милашка Ко" порхала по космосу нарядная, как экзотичная пташка. А впрочем, оно и к лучшему. Староверы-обратники - чинные ребята, и на корабли с модными гаджетами реагируют болезненно, считая их экипажи чуть ли не содомитами и прибежищем всякого непотребства.
Итак, "Милашку Ко" окружил пристальным вниманием патрульный корабль обратников, да так окружил, что бедняжка уж и не знала, как ей стать. Лех, наш пилот, запутался в староверском, и инструкции, поступавшие с патрульника, звучали для него тарабарщиной. Неудивительно: эти обратники ещё на Земле вычистили из русского языка все иностранные корни, но потом пришла пора обживать дальние орбиты, и слов им стало решительно не хватать, и обратники произвели свои слова и, что удивительно, ими обходятся.
Раздосадованный и запыхавшийся, я ввинтился в пилотскую рубку как раз на исходе отведённых нам сорока сороков. Унылый Лех сидел перед погасшими сигнатурами и накручивал на палец золотой вихор надо лбом.
– Чем грозили?
– начал я с места в карьер.
– Та непонятно чем...
– отвечал Лех в досаде. Скосив глаза в сторону, сомнамбулически доложил: "Жижу с собой ввозить не можно, надо у них жижу куплять на потребу лёту, сообразуясь с чревоватостью небесной ладьи, ни на вершок более. А посему следует борзо лишние бадьи с ладьи распустить, ибо управу на нас найдут..." Уфф! Всё!