В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты

Ларсонс Максим Яковлевич

У прочих пассажиров были конфискованы все взятые с собой золотые и серебряные вещи, так как по закону разрешалось вывозить из страны только весьма незначительное количество золота и серебра в виде монет и различных изделий. Такая же судьба постигла и норвежского адвоката П. из Осло, который на короткое время поехал в Россию для изучения условий советской жизни. У него был с собой целый серебряный прибор и прочие предметы, которые он вынужден был оставить на границе. Он очень энергично протестовал против этого, но ничего не помогло.

На всякий случай мы взяли с собой до Белоострова

моего прежнего секретаря тов. Л. Г., который держал при себе все наши русские паспорта, официальные документы и служебные мандаты. Мы должны были считаться с возможностью, что финские власти, несмотря ни на что, все-таки нас не пропустят, и тогда мы не сможем беспрепятственно вернуться в Россию. Я приказал Г., чтобы он ждал с нашими документами 24 часа на станции Белоостров. Если мы по истечении этого времени не вернемся, то это будет доказательством того, что наше путешествие идет гладко.

Наконец, в 4 ч, после обеда, осмотр багажа и пассажиров пришел к концу, и мы могли перешагнуть границу. Финско-русская граница проходила по реке Сестре. Речка эта была очень узенькая, около 7 метров в ширину, через нее перекинут был простой деревянный мост. Железнодорожное сообщение между русской пограничной станцией Белоостров и лежащей в двух километрах на финской территории станцией Раайоки было прервано. Пассажиры должны были были пройти эти два километра пешком, через деревянный мост. Багаж везли на санях.

Мы двинулись в путь в 4 часа после обеда, до наступления темноты, и дошли до деревянного моста. Во главе шел швейцарский посол Жюно. На мосту стояли представители финского правительства, которые сердечно приветствовали швейцарского посла и выразили радость по случаю благополучного вступления его на финскую территорию. Нас всех начали выкликать поименно и пропускать поодиночке через мост. Карл Моор вне себя от злости должен был остаться в Белоострове, так как бумаги его спутницы не были вполне в порядке. Бронский, который уже стоял со своим багажом на мосту, по неизвестной мне причине также остался.

Безумная радость овладела швейцарцами и другими пассажирами, когда они очутились на финской территории. Они смеялись, шутили и держали себя так, как будто бы с них гора свалилась. После длительного перехода по снежному полю мы добрались до станции Раайоки!

На этой сверкающей чистотой станции мы перешли в руки финнов. Наш багаж был подвергнут поверхностному осмотру, искали, главным образом, коммунистическую литературу. Такого обыска вряд ли должен был опасаться кто-либо из пассажиров, и, действительно, осмотр очень быстро закончился.

До отхода поезда у нас еще было несколько часов. Мы жадно набросились на бутерброды с ветчиной и сыром, которые продавались в станционном буфете. Таких лакомств мы уже давно не видали.

В ожидании поезда Р. Л. гулял по вокзалу. К нему подошел господин, посмотрел ему внимательно в лицо и вдруг заговорил [10] :

«Ваше Превосходительство, Родион Матвеевич, Вы ли это! Как поживаете, как здоровье?»

Р. Л. вступил с ним в разговор, хотя и весьма неохотно. Оказывается, это был финский купец, знавший Р. Л. и по Петербургу, по службе

в Министерстве торговли, и по дачной жизни, так как они оба были соседями по дачам в финском морском курорте Териоки. Что касается цели своей заграничной поездки, то Р. Л. пытался отговориться общими фразами. В России мол стало тяжело жить, поэтому он едет к своим друзьям заграницу. Но финн обнаружил весьма настойчивое любопытство. Он расспрашивал Р. Л. о том, как ему удалось проскользнуть через границу в Белоострове, так как он много наслышался об ужасах, которые проделывались красноармейцами над русскими, бежавшими через границу, в особенности над теми, которые занимали высокие посты в царское время. Он спросил Р. Л.:

10

Приведенные здесь имя и фамилия не соответствуют настоящим.

«Как это Вам вообще удалось получить заграничный паспорт?»

Р. Л. «Возни было много. Я целый месяц хлопотал».

Финн: «Как же Вы назвались в паспорте, что к Вам не придрались?»

Р. Л. посмотрел на него с улыбкой и ответил:

«Очень просто. По паспорту я — австриец».

Финн посмотрел на Р. Л. с удивлением и воскликнул:

«Как же это так? Вы — австриец?»

Р. Л. вздохнул и коротко ответил: «Да».

Финн, окончательно смущенный, пробормотал что-то и исчез.

Р. Л. вернулся к станционному буфету и рассказал нам о своей встрече. Ну, теперь заварилась каша, подумал я и стал ждать событий, которые и не замедлили наступить.

Для покупки железнодорожных билетов в Гельсингфорс мы должны были испросить разрешение станционного коменданта. Мы обратились к нему по-немецки за разрешении на покупку билетов и кстати на выдачу обратно наших паспортов. Станционный комендант весьма корректно спросил Р. Л.:

«Куда изволите ехать, Ваше Превосходительство?»

Р. Л. «Я со своими спутниками еду в Гельсингфорс».

Станционный комендант: «С какой целью?»

Р. Л. «Чтобы там разменять деньги для дальнейшей поездки».

Станционный комендант: «Вы, Ваше Превосходительство, в Гельсингфорс не поедете. Вы со своими спутниками сядете сегодня вечером в вагон, который идет прямо в Або и проследуете туда, не заезжая в Гельсингфорс. В Або Вы прибудете завтра в 2 часа пополудни. Вы останетесь в Або до вторника, а во вторник вечером Вы из Або пароходом выедете в Стокгольм. Деньги же, если Вам нужно, Вы можете разменять и в Або. Мы уже позаботимся о том, чтобы Вам было оставлено 4 места на пароходе „Ойгонна“, который во вторник вечером отправляется из Або в Стокгольм».

Р. Л. «А как же с нашими паспортами?»

Станционный комендант: «Ваши паспорта будут прямо переданы комендантом поезда капитану парохода. Вы их получите при отъезде из Або».

Все это было сказано вежливо, но так решительно, что сопротивляться не имело никакого смысла.

Поэтому мы решили сдаться по хорошему и пока ехать в Або. После этого мы отправились в буфет и сели после долгого времени за настоящий обед.

Р. Л., несмотря на плохое настроение духа, обнаружил прямо-таки чудовищный аппетит.