В спальном, даже провинциальном районе большого города

Цай Роман

Подобные размышления не давали мне покоя и сейчас – под тёплым полуденным майским солнцем. Пацаны все до одного поддались сонной полдничной неге и развалились на газоне кто где. Не было желания даже трепаться языком. Я, как главный из обормотов, примостил пятую точку на разогретый весенним солнцем парапет и будто возвышался над распластанными телами. Рядом с моим ботинком была башка Сани, сорвиголовы и агрессивного анархиста, который вопреки своему характеру пригвоздил задумчивый взгляд к небу. Разбитыми губами он жмякал стебель какого-то сорняка и словно бы пережёвывал что-то своё. Дородная туша Роди, полусидя, горбилась по центру, слева от Сани, загораживая тому солнце. Но оба, странно,

молчали, когда как в другое бы время сцепились из-за этой по*боты. Сегодня Родя казался не в себе, будто случайно раздавил намедни огромной ногой (шутка ли – его рост под два метра!) какое-нибудь крохотное создание. И только Боря пытался занять себя тупорылой шуткой: лёжа на спине елозил руками-ногами по траве – изображал снежного ангела. Хоть молчал и на том спасибо! Один Стас стоял особняком поодаль – на стрёме. Там ему и место.

Приятная минутка покоя. Давно ли она меня настигала? Круговерть последних месяцев не давала даже продохнуть. Подумаешь, разбой? Не попался б с дуру, наслаждался бы предвкушением беззаботной поры каникул. А так успел изучить каждый закуток местной ментовки. Гады всё таскали, да разбирались – скока можно?! А потерпевший, тупорылый ублюдок, ни с того ни с сего запутался в своих же показаниях. Ничто иное, как влияние моего отца. Настоящего, а не того жалкого очкастого ничтожества, что подкатило свои потные бубенчики к моей матушке пару лет тому назад. Этот ещё вздумал заниматься моим воспитанием, представляете?! Более неловких потуг я не видел с тех времён, как Стаса напоили пургеном и заперли в женском. Настоящего батю я уважаю. Вроде он какая-то важная шишка, но это тут совсем не причём. Просто есть с чем сравнивать.

Ладно, с нападками выкручусь. Явление временное, и себя в чём-то ограничивать вовсе незачем. Тем более, когда всё внутри кипит и пенится. Юношеские эмоции – вот что с них взять? Да и как с ними совладать, если масла в огонь подливала Наташа? Первая красавица, умничка и спортсменка. Она как лакомый кусочек для любого победителя. Но, боже, сколько же вокруг неё вьётся мрази! В таком количестве терялся даже Я. А она всё равно молодчинка: на дешёвые трюки не велась, с уродами не путалась. И как красиво расставила приоритеты: только учёба, только карьера, только хард-кор. Её недоступность меня только раззадоривала. Даже в самой глухой лавке под опущенными жалюзи есть прореха. Всего-то найти, где подковырнуть…

Главное – не про*бать свой шанс. Сезон, и ту-ту, любимая, успехов освоить новый ВУЗ в новом городе! Потому я включил обаяние на полную. И если бы не менты, она уже давно бы нежилась в моих объятьях. "Сходим куда-нибудь? Скажем… ай, чёрт, не получится, надо матушке подсобить (считай, плестись на очередные милицейские смотры)" – и всё в том же духе. Ну ничего, хоть разговорились. Хоть не гасилась от меня, не пряталась. А мог ли я со своей кипящей кровью довольствоваться разговорами? ЩАС! Мне подавай близость со всеми интимными подробностями. А подумать, я и против романтики не имел ничего. Скажем там, целый день проводить рядом, гулять под ручку, вдыхать нежный аромат её тёмных прядей, касаться губами тонкую шею, ласкать оформившиеся бугорки груди, стискивать в объятьях стройную талию. Чёрт, даже подумать, представить – верх возбуждения! А испытывала ли подобную телесную радость она? Не думаю. Единственно, кого подмечал в компании Наташи, так это её подругу. Могла ли она с ней? Не, девчонки явно не из того лагеря.

Говорят, девушки выбирают в подружки страшненьких. Дескать, чтобы на их фоне выглядеть выигрышнее. Это не про Ксюшу. Та была хороша собой, хоть и чересчур охотлива до внимания. Блондинка с приятными лицом (маленький вздёрнутый носик, гладкие щёчки), тоненькая

до заманчивой хрупкости, разве что формы разительнее выделялись, нежели у Наты. По-хорошему, это у неё должна быть страшненькая подружка. Наташа, не знаю, казалась милее и обаятельнее: черты лица аккуратнее (ровный, почти греческий носик, проникновенные голубые глаза, пухленькие губки), манеры сдержаннее, голос слаще. Такое подмечал не только я. Среди старшеклассников нет-нет, да разгорались споры о том, кто привлекательнее. И хотя первенство школьных красавиц возглавляли они обе, голоса в пользу Наты перевешивали. Я подмечал эти диспуты, будучи учеником тех же учебных стен, но на год младше. Стоит ли говорить, что с результатами голосований был более чем солидарен?

Тема женского соперничества, – совершенно отдельная и душещипательная, – в случае Ксюши и Наты, как ни странно, никогда не поднималась. По крайней мере на публике. А может и совсем у них не было споров? Ну, там чистое взаимоуважение, без примесей корысти и тщеславия. Если это так, то они действительно достойны тех дифирамб, как минимум, как представители исчезающей породы искренне прекрасных личностей. Хотя всё-таки поспорить можно. По некоторым слухам (не ручаюсь за них), Ксюша успела нагулять солидный сексуальный опыт. Может злословцы, а может не всё так прекрасно в датском королевстве.

Честно, мне было пофиг на Ксюшу. Её доступность как-то не прельщала. Да и мысли о Наташе в этот полуденный час стоило отодвинуть на второй план. Главным было дело. Пускай, что наводка казалась сомнительной – выбирать не приходилось. Время рабочее, улицы пусты: почему бы и нет? Вопросы совести меня никогда особо не волновали. Спрашивается, зачем бы я тогда развёл тут нудятину про превосходство? Для себя я всё рассудил, сомнения оставьте сопляжуям. Последствия? Выкручусь. Выгода? В чистом виде. Будет на что Нату куда-нибудь сводить. Пока сезон в разгаре.

Под ботинком хрустела пожухлая прошлогодняя трава. Сквозь неё, уже истоптанными, пробивались зелёные иголочки новой. И ведь всё тянулись и тянулись своими несмелыми кончиками вверх, к жизни, в которой им лишь и суждено, что комкаться под тысячами подошв, рваться от газонокосилок, тонуть в потоках мочи и мусора, и чёрт знает, что ещё. Но они, наивные и глупые, всё равно радовали мою неуёмную душу. К тому же и воздух постепенно наполнялся цветочным ароматом – главным вестником весны. Крохотные бутончики одуванчиков любопытными жёлтыми глазками пронизывали зелёно-коричневую лужу газона. Идиллия, которая не могла длиться вечно.

– Пацаны, – просипел Саня, – как думаете, а своих родаков как-нибудь можно ментам сплавить? По любой какой-нибудь статье, у них-то наберётся. Только так, чтоб мне хата досталась, а не детдом.

– Не надейся, бандит, – вставил свои пять копеек Боря, – больно жирно тебе будет. Тут схема отработана, тока не истцом, а государством. Халявные квартиры на дороге не валяются. Да, Родя?

Громила Родион теребил в руках тряпичную бандану "Metallica" и молчал. Какая-то мутная история случилась у него дома, которой делиться он категорически не хотел.

– Родя, ты чё там ссутулился? Дрочишь? – Боря нарывался. Ничего не обычного, со своим острым языком он любитель поймать кулак мордой.

– Отстань, гомик, – сухо бросил Борису Родя, – не до тебя сейчас.

– Офтань-офтань, – передразнивал брезгун, – а чё не в школе, а? Давно трёпки от мамки не получал?

– Сам-то, а? – вклинился Саня. – Моим на меня до фени. Чё хочу, то и делаю. А ты, маменькин гомосек, сам не боишься ремня по нежной жопе за прогулы?

– Да что ты пристал?! Не видишь, болею! Бронхит когда-нибудь до могилы меня доведет! – Боря с придурью изобразил кашель.