В спецслужбах трех государств
Шрифт:
Я начал интересоваться тем, как ведется расследование по делу о жертвах Катыни, и позвонил в Смоленск начальнику областного управления КГБ Шиверских. Позже в своей книге «Разрушение великой страны» он напишет о разговоре со мной: «Сначала он подробно расспросил, какие имеются материалы по катынской трагедии, потом рассказал, что в архивных материалах конвойных войск обнаружены документы, свидетельствующие о том, что из фильтрационных лагерей польские офицеры доставлялись в Харьков, где их расстреливали — где-то около трех тысяч». Когда из УКГБ по Харьковской области поступили материалы расследования, я ознакомил с ними Ивашко. Нами были определены дальнейшие шаги: договорились довести до польского правительства, независимо от московских решений, обнаруженный в архиве список польских офицеров, этапированных из Старобельска в Харьковский НКВД. КГБ УССР направил
В этой лесопарковой зоне находились также захоронения жертв репрессий сталинского времени, а также погибших от рук немецко-фашистских оккупантов советских патриотов, коммунистов и подпольщиков. Поэтому здание пансионата УКГБ по Харьковской области, которое располагалось недалеко от этой территории, намечалось превратить в музей памяти и скорби.
С согласия Ивашко я встретился с генеральным консулом ПНР в Киеве С. Чосеком, показал ему списки польских военнопленных. У этого мудрого, внешне спокойного дипломата глаза наполнились слезами. Эта трагедия до сих пор отзывается болью невосполнимой утраты, живет в тысячах польских семей. Он предложил провести официальную дипломатическую процедуру передачи этих материалов польскому правительству.
Списки польских офицеров были переданы мною в генконсульство ПНР в присутствии заместителя министра иностранных дел Украинской ССР и двух депутатов Польского сейма, прибывших в Киев специально для этого события. В Польше состоявшийся акт передачи украинскими властями сведений о погибших польских офицерах широко освещался в средствах массовой информации.
В последующем, в 1992–1993 годах, вместе с Чосеком мне пришлось заниматься уже и проблемой «Катынского дела». Тогда шел активный обмен с польской стороной информацией российских спецслужб и военной прокуратуры, заканчивавшей расследование по всем лагерям, где содержались поляки. Чосек был в ранге чрезвычайного и полномочного посла Польши в Москве, я работал в Министерстве безопасности России.
Советский Союз признал вину в уничтожении пленных польских офицеров только через полвека: ТАСС сообщил о «непосредственной ответственности за злодеяния в Катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных», совершивших «одно из тяжких преступлений сталинизма». Президент СССР Горбачев передал президенту Польши Ярузельскому архивные материалы на расстрелянных польских военнопленных. В проблеме Харьковской Катыни огромную роль сыграли волевые, политические решения Ивашко, давшего согласие на раскрытие полной правды и передачу материалов польской стороне о судьбе их граждан — военнопленных Старобельского лагеря. Не знаю, советовался ли он с кем-либо в Москве, но для сотрудников КГБ его санкция была определяющей; мы продолжали проводить работу по выяснению судьбы польских граждан, которые содержались перед войной в тюрьмах западных областей Украины. Из встречи с заместителем генерального прокурора Польши Снежко мне было известно о том, что Служба безопасности Украины установила данные на более чем 3,5 тысяч заключенных тюрем западных областей УССР, которые по указанию Берии были расстреляны при наступлении фашистских войск.
В октябре 1993 года у меня состоялась деловая поездка в Польшу по приглашению министра внутренних дел Мильчановского. При согласовании программы пребывания делегации Министерства безопасности России (в ее состав входили мой помощник Алексей Щербаков, начальники управлений МБ Валентин Соболев, Анатолий Трофимов и начальник Калининградского управления МБ Вячеслав Ращинский) мне сообщили, что буду принят президентом Польской республики Валенсой и главой Польского сейма. На мой вопрос, чем определяется такой уровень встреч с высшими руководителями страны, не соответствующий положению министра, мне дали понять, что польским властям хорошо известна деятельность украинских чекистов по выяснению судьбы польских военнопленных Старобельского лагеря. Незабываемые встречи сохранились в моей памяти. Но об этом позже.
Установление исторической правды вокруг указанной проблемы давалось нелегко. Проведенная работа по линии органов КГБ и прокуратуры была необходима не только для укрепления отношений между СССР и Польшей. Истина в подобных вопросах больше нужна для собственного народа, чтобы осознать трагедию прошлого, взаимно попросить прощения, как это сделал во время
Мы можем сказать, не стоит ли в данном случае вспомнить о том, как поступили польские власти со 120 тысячами военнопленных Красной армии в годы Гражданской войны? Сталин, вероятно, хорошо помнил те годы. Возможно, что расстрелы польских военнопленных были местью за гибель наших соотечественников в те далекие, грозные и незабываемые для нас времена…
Глава седьмая
Шторм горбачевской перестройки
Как бы ни были велики наши исторические несчастия и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать, обращаться к Богу, а не подражать соседям…
Наступивший 1990 год был насыщен исключительно важными политическими событиями, совершенно необычными для предыдущих лет общественной жизни страны. Оставалось немногим более года до ликвидации Союза ССР. Для исторической жизни любого государства это лишь мгновение, короче времени горения спички.
Повседневная действительность в стране и республике в ходе перестройки стала напоминать беспокойное и штормовое море, куда постоянно вливались чистые и мутные ручьи демократических реформ, качественно менявшие (на тот момент не понятно, в положительную или отрицательную сторону) облик советского общества. Продолжались призывы к ускорению, обновлению, развитию социализма с «человеческим лицом» и «общечеловеческими ценностями». У нас звучали заверения в «социалистическом выборе», а в это время у наших западных соседей менялись политические ориентиры, рушилось социалистическое содружество, исчезал пролетарский интернационализм, коммунистические партии теряли доверие населения своих стран. В ликующем порыве к всестороннему развитию демократии, идейного плюрализма, гласности, к невиданным политическим нововведениям, требованию расширения свобод личности мы продвинулись так далеко вперед, что оторвались от реальной, не всегда обустроенной земли и стали забывать о хлебе насущном. Произошло то, что и должно было случиться: обозначился огромный разрыв между провозглашаемыми лозунгами и конкретными делами, последовал резкий упадок экономики и научно-технического прогресса страны, началось обнищание значительной части населения. Трудовые будни дополнялись многотысячными забастовками, митингами и демонстрациями рабочего класса, дестабилизацией рынка, товарным дефицитом, очередями в магазинах, напряженностью в межнациональных отношениях. В обществе стали заметно нарастать неуверенность в результатах проводимой политики перестройки, бюрократизм и угодничество, подвергались сомнению неподкрепленные обещания и заверения первых лиц страны, разрыв между словом и делом.
Под давлением растущей оппозиции руководство КПСС продолжало осуществлять явно не просчитанные по грядущим последствиям и проводимые в спешном порядке эксперименты в системе государственной власти: отмена конституционных положений о руководящей роли Коммунистической партии в стране, передача полноты власти Советам, внедрение в общественно-политическую жизнь многопартийности, изменение порядка выборов законодательной власти.
Сущность происшедших в 1990 году преобразований в системе избирательного законодательства сводилась к тому, чтобы возродить и придать значимость народовластию путем всеобщих выборов на многомандатной основе, при свободном волеизъявлении всего народа. Советы всех уровней должны становиться полновластными, их решения — не зависящими от партийных комитетов.
Но в реальной жизни этого не случилось. Наверное, прав был народный депутат СССР академик Сахаров, когда утверждал, что первый съезд не выполнил главной задачи: не передал власть из рук партии в руки Советов.
В феврале 1990 года Ивашко собрал расширенный пленум ЦК Компартии Украины, на котором члены ЦК оценили сложившуюся в республике социально-политическую обстановку как достигшую критического уровня, находящуюся на грани неуправляемости. Отлаженный за долгие годы партийно-хозяйственный механизм начал давать серьезные сбои, а привнесенные реформами перестройки не продуманные до конца рыночные методы управления народным хозяйством не приносили намечаемых результатов. Партийные комитеты в разрешении возникающих проблем продолжали подменять исполнительную власть и хозяйственные органы. Впрочем, без опыта, энергии и конкретного вмешательства коммунистов экономическая жизнь республики вообще бы рухнула.