В спецслужбах трех государств
Шрифт:
Выступления Ельцина были не менее достойны крупного государственного лидера. Он поддержал позитивные оценки Союзного договора братских народов 1922 года. К сожалению, как он заявил, Союз в таком виде просуществовал недолго, так как «трансформировался в тоталитарную систему. России отводилась великодержавная роль, что нанесло тяжелый ущерб самому русскому народу». По его словам, дальнейшие взаимные связи суверенных республик предстоит строить на двухсторонней договорной основе и не затрагивать лишь тех функций, которые добровольно передаются в компетенцию обновленного Союза ССР. Взаимоотношения республик должны реализовываться на равноправной основе, а не на претензиях России на главенствующую роль. Такие суждения председателя Верховного совета РСФСР импонировали настроениям большинства украинского
На встрече с депутатским корпусом Украины Ельцин снова говорил об общей многовековой судьбе двух братских народов. «Нам не дано права судить наших предков, но мы можем и должны изучать наше прошлое, а изучив его, постараться и самим впредь действовать на благо наших народов. В отношениях между Россией и Украиной не должно быть места силе, шантажу и давлению. Я думаю, нам хватит мудрости в самом начале наших отношений установить вечный мораторий на них».
В торжественной обстановке Договор между Украиной и Россией был подписан без каких-либо условий. Тогда вопросов о повышенных ценах на нефть и газ, споров об экономических долгах и взаиморасчетах не возникало. Что касалось болезненной проблемы — Крыма — то это, по заявлению Ельцина, дело народов Крыма и Верховного совета Украины, а Россия не считает возможным вмешиваться. На Украине тогда говорили, что Ельцин настолько ненавидит Горбачева, что готов отдать не только полуостров Крым, но и пол-России ради подписания договора, который послужил правовой основой расширения экономических связей двух государств до 1997 года, когда Президентами Ельциным и Кучмой был подписан более масштабный договор.
Верховный совет Украинской ССР не раз предпринимал попытки получить дипломатические дивиденды по результатам подписанного в 1990 году договора о дружбе.
Министерству иностранных дел УССР на основе консультаций с МИД России предписывалось обратиться в ООН с ходатайством зарегистрировать этот договор как носящий международный характер, а также обменяться с Москвой дипломатическими представительствами.
Тогда же состоялось мое знакомство с Ельциным, которого до приезда на Украину я мог видеть в кулуарах заседаний народных депутатов СССР.
Общественно-политическая и оперативная обстановка в республике становилась сложнее и тревожнее. Для давления на депутатский коммунистический корпус, исполнительную власть оппозиция стала применять более опасные формы общественного противостояния и противоборства. Из западных областей республики стали организовывать доставку в Киев «десантов» из тысяч агрессивно настроенных граждан, подогреваемых националистическими и сепаратистскими призывами. Митингующие освобождались от работы, для поездок в Киев им оплачивались финансовые расходы, местными властями выделялись сотни автобусов.
Вместе с МВД нами предпринимались меры к задержанию на окраинах Киева колонн автобусов с галицийскими гостями, но это еще больше осложняло общую ситуацию, возбуждало в этой среде экстремизм.
В части правовой компетенции на деятельности органов госбезопасности начал сказываться существенный пробел в действующем законодательстве. После отмены статьи Уголовного кодекса «Антисоветская агитация и пропаганда» сложилась такая обстановка, когда в условиях гласности, нового мышления и плюрализма мнений клеветническая пропаганда против советского строя превратилась чуть ли не в высшее свидетельство широкого демократизма и национал-патриотизма.
В этот период времени принимались новые законы, которые должны были удерживать соблюдение в стране надлежащего правопорядка. Верховный совет СССР установил уголовную ответственность за публичные призывы к насильственному свержению или изменению советского государственного общественного строя, нарушение национального и расового равноправия советских людей. Это давало законные основания для привлечения к уголовной ответственности
Сотрудники КГБ старались держать под контролем антисоветские, антиобщественные, экстремистские тенденции, другие опасные ситуации, угрожающие интересам безопасности республики. Но принимаемые новые законы в условиях, когда волнуются тысячные народные массы, не работали. Это происходило не по причине либерализма руководителей органов безопасности, прокуроров или судей. Это были характерные для того периода проблемы развития всего общества, когда существующие законы, казалось бы, способные собственной силой сохранить правопорядок, не соблюдались, никто и подумать не мог, чтобы применять силу против тысячных масс населения.
В действиях преступных элементов необходимо было доказывать публичность призывов именно к насильственному свержению или изменению государственного строя. Публичность и призыв к насилию — определенные признаки состава преступления. Но подопечные органов КГБ оппозиционеры не призывали к применению оружия, не бегали с автоматами в руках в борьбе за власть. Вооруженные методы в тактике их деятельности не упоминались, предусматривались способы прихода к власти «парламентским, ненасильственным путем». «Время поставило вопрос: кто кого? Мы должны взять власть мирным, парламентским путем», — недвусмысленно высказывался в этом отношении один из лидеров оппозиционной политической партии.
В Москве и союзных республиках не было случаев привлечения к уголовной ответственности по новому закону за публичные призывы к насильственному свержению существующего советского строя. Но — Украина всегда впереди! — следственный отдел КГБ республики по одному факту возбудил уголовное дело. Имелись свидетельские показания и техническая запись экстремистского выступления на митинге председателя исполкома одного из городов Львовской области. Все квалифицирующие признаки состава преступления были налицо: и публичные выступления, и призывы «браться за оружие» в борьбе с советской властью. Однако в процессе следствия материалы неожиданно запрашивает Генеральная прокуратура СССР и прекращает ведение производства по уголовному делу. Шумящей в стране разнузданной критике существующей власти по уже озвученному принципу «вы нажимайте снизу, мы сверху» — глашатаям перестройки — наказания по политическим мотивам были не нужны. Сотрудники КГБ и сами это понимали, но других эффективных методов защитить советскую власть, кроме применения силы закона в борьбе с противниками государственного и общественного строя, не существовало. Беспрецедентное решение Генеральной прокуратуры СССР о прекращении расследуемого на Украине уголовного дела дезориентировало наши действия на будущее, указало республиканским органам безопасности на их место — «не мешать расширению демократии».
Направляемые в КГБ СССР тревожные доклады, шифровки из Киева и областных управлений о происходящих антиобщественных проявлениях, намерениях и действиях сепаратистских элементов какой-либо реакции не имели.
Действия органов госбезопасности республики определялись следующими задачами: контролировать оперативную обстановку, через агентурно-оперативные возможности предупреждать антиобщественные акции, не допускать экстремистских проявлений, массовых беспорядков, которые, как правило, сопровождались кровопролитием и человеческими жертвами. Но стратегическая линия руководства страны в последние годы советской власти — «применение силы против своего народа совершенно недопустимо» — привела к тяжелым последствиям в нескольких союзных республиках, где произошли кровавые межнациональные столкновения. С применением силы против тех и там, где ее действительно надо было применить, власти запаздывали, а там, где предпринимались попытки (Баку, Тбилиси, Вильнюс), это расценивалось как подавление органами КГБ, МВД демократических прав и свобод человека.