В стародавние годы
Шрифт:
Святополк, окруженный немногочисленными своими сторонниками, и Болеслав, окруженный поляками, веселились, ведя беспутную жизнь; веселилась в своем кругу и жена Святополка Клотильда, приехавшая вскоре после занятия Болеславом и Святополком Киева. Рейнберн с патером Фридрихом и с другими прибывшими патерами устраивали богослужение по западному обряду в одной из киевских церквей, стремясь привлечь в нее людей, и старались и в других церквах ввести западные обряды. Несколько патеров разъезжало по киевской и древлянской земле, утверждая папизм. Якша постоянно оговаривал все более и более людей перед Святополком и Болеславом, чтобы овладеть их добром. То и дело того или
Вначале киевляне, подавленные и разбитые горем и несчастьем, молча переносили все это, но затем стали раздаваться жалобы, многие громко заговорили об увеличивающихся кривдах и обидах.
— Ляхи вольничают, обижают людей, их патеры славят римскую веру и читают в церквах проповеди по-латыни. Святополк, убивший братьев своих, бьет теперь людей, — слышалось все чаще и чаще.
И в Киеве, и в селах народ стал избивать поляков.
Прошло около года со времени занятия Киева Святополком и Болеславом, когда раз вечером Святополк позвал к себе Якшу и сказал:
— Настало время действовать. Люди озлоблены против ляхов. Так вот и нужно их подзадоривать, нужно говорить им, что все зло от ляхов, что я сам тут ни при чем, что если я и убил братьев своих, то по наущению ляхов и латинян. Люди и так говорят, что я поддался влиянию жены и тестя, и потому легко поверят этому. Надо уверять, что я раскаиваюсь во всем, что хочу исправить зло, но что ляхи и их епископ и патеры не позволяют мне сделать это.
— Да, — ответил Якша, — Болеслав с ляхами взяли уж слишком много воли: я знаю, что Болеслав пытался очернить меня перед тобой. Ему хочется поссорить тебя со мной, чтобы ты удалил меня…
— Об этом говорить нечего, — ответил Святополк, а про себя подумал: «Знаю я тебе цену, знаю, что и ты недавно пытался подластиться к Болеславу и к Калине, да не поделили шкуры моей; но ты мне нужен». — Я знаю, что ты предан мне, а если что-либо и сболтнул ты против меня в сердцах, не время теперь ссориться. Ты мне предан и нужен мне, но и я тебе нужен. Уйди я — не уцелеть и тебе… Нас колдовством связали. Может, и впрямь колдовством. В идолов я не верю, но и вера греческая и латинская не влечет меня к себе, а в колдовство вот верю. Вот и теперь у меня волхв древлянский и говорит мне, что много лет мне княжить на киевском столе. Но обо всем этом поговорим в другой раз, а теперь скажу, что я ведь хорошо понимаю, чего хочет Болеслав и чего хотят епископ и попы латинские. Болеслав хочет сам утвердиться на киевском столе. Помнишь, я говорил тебе об этом в Кракове. А латиняне хотят этим путем подчинить Русь папе. Я обещал им это, но к чему же мне подчиняться папе, я сам себе князь, да и люди не хотят этого. Они жалуются, что попы латинские читают и служат в церквах.
— Жалуются, — подтвердил Якша.
— Так вот и нужно говорить им, что все зло от Болеслава и латинян. Пусть люди бьют ляхов, мешать не надо. Таким образом я заставлю Болеслава уйти из Киева.
— Но если он уйдет, — возразил Якша, — Ярослав, как слышно, готовится идти походом на Киев и уж собрал рать немалую, справимся ли мы без Болеслава с Ярославом?
— Будь покоен. Я говорил с волхвом древлянским. Все язычники будут на моей стороне. Они знают ревность Ярослава к греческой вере и потому за меня, и печенеги всегда пойдут со мной.
— Но ведь были за нас язычники и печенеги, а тем не менее не устояли мы под Любечем, да и люди будут недовольны, если ты призовешь опять печенегов.
— Что ж, призывает
Через месяц после этого разговора, когда Болеслав узнал, что произошло новое избиение поляков, он призвал к себе Рейнберна и патера Фридриха и сказал:
— Помните, что было в Чехии? Когда я занял чешскую землю и, казалось, укрепился в ней, нашлись люди, которые стали строить козни против меня, и я был на волосок от гибели. Теперь Святополк явно действует против меня. Многие из наших перебиты, так не лучше ли не ждать такого конца, какой был в Чехии, откуда пришлось постыдно бежать.
— Я уж говорил тебе об этом, — сказал Рейнберн. — И Калина того же мнения.
— Я, — продолжал Болеслав, — выговорю себе право взять Предславу в качестве заложницы и трех бояр Ярославовых из числа оставшихся в живых. Это на случай, если Ярослав овладеет снова Киевом. У меня будут в руках люди, за которых я могу кое-что выторговать у Ярослава. Кроме того, я потребую, чтобы Святополк не заявлял никаких притязаний на захваченную нами в Киеве и хранящуюся теперь у Анастаса казну Ярослава. Я возьму ее с собой. Наконец, я потребую, чтобы мне безусловно были уступлены червенские города. На этих условиях я уеду из Киева.
Рейнберн и патер Фридрих одобрили план Болеслава, и действительно, после некоторых препирательств со Святополком Болеслав настоял на том, чтобы Святополк принял его условия.
Святополк распространил по городу слух, что он заставил Болеслава покинуть Киев и что теперь все бедствия и неистовства прекратятся. 16 августа 1018 года, то есть почти ровно через год после вступления Святополка в Киев, Болеслав вышел из Киева, захватив с собой Предславу, трех бояр Ярославовых, казну Ярослава и, разумеется, оставшихся в живых своих дружинников и воинов. С ним отправились и Клотильда, жена Святополка, епископ Рейнберн и патер Фридрих с другими патерами, а также Анастас, близко сошедшийся с Болеславом и Рейнберном и не доверявший прочности положения Святополка в Киеве.
За день до выступления Болеслава из Киева младший сын Андрея-гусляра, не бывший в Берестове в день убийства Андрея и потому оставшийся в живых, узнал, что Болеслав хочет взять с собой в Польшу Предславу. Он решил собрать людей и воинов, по дороге напасть на Болеслава и отбить Предславу. Он пошел к Илариону и попросил благословения на это дело. Иларион благословил его. Он собрал до пятидесяти человек добрых молодцев, большей частью бывших воинов Ярослава, оставшихся в живых под Берестьем и возвратившихся в Киев, и отправился с ними из Киева по дороге к Берестью. Они остановились в лесу у села Придорожье, где, по их предположению, Болеслав должен был сделать первую ночевку. Они не ошиблись: Болеслав действительно расположился на ночлег у этого села. Они узнали при помощи придорожских людей, где Предслава, и когда наступила тишина в стане Болеслава, подожгли стан и, пользуясь суматохой, отбили Предславу.
Предслава тайно поселилась в одном из сел на западе от Киева.
Когда привезли ее туда, на улице было большое движение. Как раз к тому времени из Киева вернулся один из сельчан и рассказывал об уходе из Киева Болеслава.
— Братцы, — говорил он, — мы тут многого не знали. Знали мы только, что расплодились разбойники, но не знали обо всех неистовствах Святополка и Болеслава в Киеве. Что крови-то там пролито: Горисвет убит, старец Андрей-гусляр тоже, да и сколько всяких людей погибло.