В старой Африке
Шрифт:
— А вы не боитесь восстания такого храброго народа, как туареги? — спросил Гай.
— Нисколько. У них еще не сформировалось политическое понятие единства и свободы. Процесс борьбы за освобождение уже начался на севере. Борьбу ведут арабские рабочие и интеллигенты, а геройские на вид обитатели Хоггара получают свободу из чужих рук. Но они пробовали восставать в прошлом. Раз из пулеметов было расстреляно около 14 тысяч воинов, вооруженных мечами! Для Сахары это немало.
Гай разглядывал очередное блюдо: сладкий рис с мелко нарезанными полосками яичницы и какими-то белыми семечками.
— Личинки муравьев. Добавлены для остроты. Кушайте
— Не у себя в тарелке…
— Что же, граф, — начал Лионель, чтобы прервать молчание, — раскопки подходят к концу и, надо полагать, вы скоро получите свое золото?
— Я не ищу золота, — сухо возразил Лоренцо и добавил: — Для меня существуют только археологические ценности.
Гай едва удержался от смеха.
— А какие ценности ищет экспедиция? — поинтересовался он.
Лоренцо откинулся на подушку.
— Это длинная история, мсье ван Эгмонд. В середине прошлого века англичане и французы столкнулись нос к носу при дележе Мадагаскара. Остров огромный и очень богатый, первоклассная добыча для «приобщения к цивилизации». Представляете аппетиты?! Хе-хе! Вы не обижайтесь, мсье д'Антрэг, я ведь только шучу! Французы признали короля Родаму I, но он оказался поклонником всего английского. Французы быстро расправились с ним и возвели на престол его вдову Ранавалону, а потом нового короля — Родаму II. Но этого убрали англичане, а на его место возвели его вдову Разогерину. Французская агентура убила Разогерину и вернула Ранавалону… А затем французы инсценировали заговор, объявили остров своей колонией, а королеву увезли в Алжир на пожизненное заточение. Но население острова собрало золото и другие драгоценности и отправили их с доверенными людьми через Кению и Сахару к южным границам Алжира, надеясь подкупить стражу и возвратить своей королеве свободу. В Сахаре эти ценности попали в руки разбойников и переходили от одной банды к другой, пока, наконец, не очутились в Хоггаре. Где они укрыты, никто не знает, но мальгашские перстни и серьги время от времени обнаруживались и попали, в частности, к герру Балли. Вся история могла бы показаться вымыслом, если бы не эти доказательства. Мы обыскивали горы методически, по квадратам, и сейчас находимся на последнем участке. Клад мы скоро найдем, он от нас не уйдет! Наука получит замечательные памятники материальной культуры!
Разговор оборвался.
Гай повернулся к хозяйке.
— Скажите, Тэллюа, а как же туарегские девушки выбирают себе мужа? Ведь они никогда не видят лиц своих женихов!
— И мужей тоже. Всю жизнь, до смерти. Зачем лицо? Мы судим мужчин по делам. Хорошая девушка ищет хорошего жениха. Хороший жених должен быть аукка!
— А что это такое?
Вот аукка, смотри. — Девушка показала на Аллара. Вождь сидел неподвижно, прямо, спокойно. Ни одного лишнего слова, ни одного грубого движения. Вот он поднял глаза, и Гай вздрогнул: сколько в них было спокойной жестокости! «Напрягшийся, готовый к прыжку лев», — мелькнуло в голове Гая.
— Что значит это слово, Тэллюа?
— Лев.
Гай еще раз взглянул на вождя. Да, да, конечно, лев. Между тем Тэллюа принесла амзад — музыкальный инструмент, похожий на скрипку с одной струной, сбросила желтый халат, чтобы его длинные и широкие рукава не мешали игре, и осталась в коротком белом. Легким жестом она приказала поднять полог шатра. Горячий свет хлынул внутрь, девушка в белом, опоясанном шнуром платье, казалась античной статуей. Минуту она
Лоренцо извлек из карманов две бутылки, потребовал три чашечки и разлил коньяк.
— Забыл предупредить, — наклонился он к Гаю, — после песни здесь принято делать хозяйке подарок.
— Не беспокойтесь. Я готов.
Песня окончилась. Гай преподнес Тэллюа золотую заколку. Девушка равнодушно произнесла «спасибо» и, не глядя, передала подарок рабыне.
— Ей не понравилось?
— У них не принято рассматривать подарки. Туареги — гордый народ.
Потом через служанку Тэллюа объяснила:
— Белые господа очень ценят золото, но золото приходит и уходит, а человек рождается и умирает без украшений. Выше золота — любовь! Сильный мужчина всегда найдет, как показать ее.
Гай встал из-за стола. За ним поднялись и остальные гости. Провожая их к выходу, хозяйка просила всех пожаловать через час на праздник, устроенный в их честь.
Возле палатки Гай остановился перед молодым снежно-белым верблюдом с большими черными глазами. Слуга привел его с водопоя. Животное строго взглянуло на Гая, презрительно фыркнуло и, шагнув к Тэллюа, нежно лизнуло ей плечо.
— Это Антар, — сказала Тэллюа, как бы представляя гостю друга.
— Откуда здесь такое чудо?
— Подарок аирского султана. Антар — лучший скакун в Хоггаре. Его знают до самого Чада и Тибести. Умен как человек! — И лейтенант потрепал белую шею Антара.
— А ты не боишься скакать на таком красавце? — посмотрел Гай на Тэллюа.
— Я? Боюсь?!
Взгляды Гая и Тэллюа скрестились, как две шпаги. Антар насторожился и поднял голову. Лионель засмеялся.
— Молодец, Антар! До свидания, Тэллюа! Девушка, поколебавшись, шагнула вперед.
— Не надо идти.
— Как не надо?
— Вот так— не надо!
Тэллюа одним движением набросила Лионелю на шею свое ожерелье, потом, улыбаясь и не отводя взгляда от его влюбленного взора, потянула ожерелье назад, дальше и дальше, пока смутившийся и счастливый молодой человек не скрылся с нею в шатре. Гай зажег сигарету.
— Цветок Пустыни сорван! — яростно прошипел Лоренцо, повернувшись к Гаю спиной. — Атласные халаты и цветные палатки не дают осечки, я это вижу… Осечки не бывает, если…
Гай начал спускаться. «Без сомненья, Лоренцо потерял надежду и сталкивает теперь претендентов, — подумал он. — Недаром же он так добивался приглашения Аллара… Бонелли запретил ему интригу против Лионеля, но если зависть и злоба возьмут верх над рассудком, то… Что произойдет тогда? И, кстати, о каких еще осечках он там бормотал? Ах, не может быть… Сорвалось словцо от злости… А если нет?»
Становище отдыхало после обеда. У шатров не было ни души. Гай лежал в палатке. Сквозь входное отверстие виднелись розовые зубья горных вершин да широкая спина сенегальца-охранника. Он сидел на траве, скрестив ноги, и, закрыв глаза, пел.