В стране долгой весны
Шрифт:
В, легком порыве ветра волчица неожиданно уловила слабый запах крови. Она оцепенела: глубоко втягивая воздух, осторожно цедя его, она старалась не упустить еле уловимую нить спасения.
Хищница побежала вперед, азартно принюхиваясь. Незримая нить вывела ее к цели.
Увидев у валуна оленуху с крохотным теленком, волчица легла на снег. Самка была молодой, сильной, может быть, не раз билась с волками и познала цену собственной силы. Волчице с ней не справиться. И рядом нет того, кто был ей теперь необходим, — отца ее будущих детенышей.
Небо на западе было еще светлым, а восток неистово разливал по снегу алый тревожный рассвет.
Оленуха не заметила волчицу.
Притаившись за небольшими кочками, волчица стала ждать. Или оленуха отойдет от теленка, или теленок отойдет от оленухи. Ждать теперь — значит жить. До добычи всего несколько мощных прыжков.
Важенка стояла боком к волчице, широко расставив крепкие, сильные ноги. Она то и дело подталкивала мордой теленка под себя и слегка приседала, чтобы тот мог дотянуться до вымени.
Рассвет торопил хищницу.
Даже старые важенки, завидя волков, убегали, бросив детенышей, — вековой страх перед жестокостью серых хищников сильнее силы материнства. Но сильная молодая важенка не убежит, не бросит детеныша, а попытается его защитить. Видно, оленуха родилась в стаде, охраняемом двуногим существом, привыкла к собакам-оленегонкам, помогающим этому двуногому существу окарауливать стадо. Она непременно примет ее, волчицу, за собаку. Оленуха могла просто убежать с олененком — тяжелая волчица не в силах была бы догнать их.
Валун, укрывавший оленуху, был совсем рядом, и волчица решилась на дерзкий шаг.
Сдерживая дыхание, хищница поползла к валуну. Она плотно прижималась к насту, оставляя на нем коричневые паутинки — след от кровоточащих трещинок на сосках. Ветер дул со стороны важенки.
Вот валун, холодный, гладкий как яйцо. Волчица вползла на него и замерла.
Оленуха все еще ничего не слышала и не замечала вокруг. Маленький темный комочек выпрыгнул из-под оленухи, не то испугавшись чего-то, не то резвясь. Мать обеспокоенно хоркнула, и ее взгляд скользнул по валуну.
Волчица зарычала и сделала резкий прыжок.
Мягкое, еще скользкое тельце теленка податливо хрустнуло, как слабый, осенний ледок. Волчица почувствовала в пасти вкус теплой, живительной крови. И в то же время боль прошила голову. Она еще держала в пасти свою добычу, видя сквозь кровавую розовую пелену снег, когда какая-то сила швырнула ее в сторону. Волчица взвыла и выпустила добычу. Тут же она попыталась подняться, но рога придавливали ее к земле. Волчица ощутила на себе горячее дыхание, раздувающее ноздри оленухи.
Хищница изогнулась и ударила когтистыми лапами по розовым ноздрям, упругим и горячим. Потом она попыталась дотянуться до глаз, но оленуха отпрянула в сторону. Обезумев, волчица вцепилась в бок важенки, стала свирепо рвать податливую шерсть и шкуру,
Важенка застонала, присела и вдруг резко подалась вперед, стараясь освободиться от волчицы. Оленуха, напрягая последние силы, тащила волчицу от теленка через кусты вниз по склону.
Волчице удалось вцепиться в шею оленухи — самое уязвимое место. Растопырив задние лапы, упираясь ими в наст, она не могла остановить важенку. И тут что-то острое и беспощадное заставило ее сдаться. Она разжала пасть и попыталась встать. Острый сухой сук, на который волчица напоролась брюхом, был изогнут и держал ее в воздухе в страшной и нелепой позе. Волчица, судорожно дергая лапами, попыталась лечь на бок, но боль сковала ее.
Уцелевшим глазом волчица последний раз посмотрела на долину. Солнце вырвалось из-за горизонта и осветило все: снег, озера, реку, петлявшую в долине. Но волчица не увидела там того, кто должен быть отцом ее детенышей. Она уже не поднимала голову, мир истерзал и утомил ее болью.
Важенка, хоркая, облитая кровью, ткнулась в комочек, лежащий на снегу, и стала самозабвенно его лизать. Тельце было еще теплым и мягким, шерстка перекатывалась под шершавым языком оленухи. Когда теленок стал твердым и холодным, оленуха перестала его лизать.
Важенка долго обреченно кружила около теленка, хоркала. Потом она спустилась к реке и попыталась найти след табуна, который пасся здесь еще с вечера. Но, взволнованной недавней борьбой с волчицей, ей не удалось заметить табун.
Проваливаясь в снег, оленуха перебежала водораздел и оказалась в соседней речной долине. Еще с вершины перевала она увидела большое стадо, костер и человека, сидевшего около.
Раненая оленуха стала бегать по стаду от важенки к важенке, принюхиваясь и присматриваясь, ошалело, отчаянно хоркая. Крупные слезы текли из ее огромных фиолетовых глаз.
Человек у костра нехотя, лениво поднялся, почувствовав неладное в стаде, вскинул бинокль и увидел непрошеную гостью. Стадо важенок с крохотными телятами стало беспокойно кружиться вокруг истекающей кровью оленухи.
Человек, проваливаясь между вытаявшими кочками, побежал к стаду. Немного не добежав до раненой оленухи, он остановился и, сдерживая хрипящее дыхание курильщика, вскинул винтовку, взял на прицел оленуху. Нажимая на спуск, заметил, как алое солнце высверкнуло на вздрогнувшем от отдачи вороненом стволе.
А весна, полная неистовой силы вечного обновления, растекалась по тундре теплом, светом, гомоном — жизнью…
И так было всегда.
Эти светлые дни
К источнику шли не торопясь, праздно и беспечно. Лобов открыл тугую дверь бассейна и пропустил вперед Ирину. Впрочем бассейн — слишком громко сказано. Это был квадратный сарай из потемневших досок над тарелочкой парящего источника.
— Как здесь жарко! — капризно воскликнула девушка. — Прямо ад в раю.