В стране долгой весны

Рожков Евгений Фролович

— Наверно, так и нужно, — кивая головой, говорит старик.

Но по тону его ответа я усомнился в том, что он во всем согласен с Еттегином.

Перед отъездом старый бригадир дарит мне новые дымленые чижи — меховые чулки. Мои, запасные,

в пургу отсырели, а потом так ссохлись, что уж на ногу не налазили. Дымленые чижи не боятся влаги. В ответ я дарю старику трехцветную шариковую ручку.

— Теперь пастухам за плохую работу красными чернилами буду двойки ставить, — смеясь, говорит он. — Как ставил нам двойки кочевой учитель, когда еще в колхозе действовал ликбез.

— Балдесь у старика, — смеется Омрынто. И уж серьезно: — Надо и на авторучки заявку написать.

Путь домой всегда короче, чем путь из дому.

За одну ночь успеваем достичь охотучастка Руанто на реке Туманской. После короткого сна идем охотиться. Начался массовый лёт гуся. На сей раз везет: убиваем пятнадцать гуменников. Домой возвращаемся с добычей.

Омрынто вновь заставляет Руанто писать заявку. Тому теперь понадобились и новые капканы.

— Тебе и за жизнь не выполнить всех заявок, — говорю я Омрынто, когда мы с ним остаемся одни в избушке.

— Главное — собрать, главное — проявить заботу, а там как придется, — спокойно, убежденно отвечает тот.

15 мая

Вот и землянка. Здесь мы дневали десять дней назад,

когда путь наш лежал в глубь тундры. Такой же солнечный и необычно теплый день. Тундра наполнена брачными, протяжными криками журавлей и гусей. Весна — пора спаривания птиц.

Удивительно чисты и сини дали. Проталин так много, что приходится петлять по тундре в поисках снежного наста.

Пытались охотиться на нерп, но в море так много больших разводий, что не смогли далеко отойти от берега.

Сидим у землянки, на солнцепеке и пьем чай. Слабо дымит костерок. Безмерные дали наполнены влагой и солнцем. Как чисто и первородно в этом мире! Такая же чистота и первородность на душе. Десять дней в тундре! Что ж произошло за эти дни? Кажется, совсем ничего. Но в душе эта дорога осталась навсегда. Подобное состояние души будет неким эталоном, манящей звездой, до которой уж не добраться, ибо пережитое не повторяется.

Вечером по заморозку мы двинулись в путь, к поселку.

Это было почти двадцать лет назад, в ту счастливую пору, когда жизнь была понятной, точно она лежала на моей ладони, открытая всем и всему.

Тогда еще манили дали, нехоженые дороги и тропы, но самый трудный путь был впереди — это путь к познанию, к работе собственной души, и этот путь начался именно там, в заснеженных, весенних далях тундры…