В стране наших внуков (сборник рассказов)
Шрифт:
Нет! У него не хватало сил покинуть ее!
Разговор шел об отъезде новой группы нелров, который намечался на ближайшие дни. Они отправлялись в Новый Робсон - портовый город в одном из девяти искусственных заливов, вырванных с помощью атомной энергии из компактной массы африканского материка.
– Если бы я был негром, - сказал художник, по имени Барвинек,- я ни за что не покинул бы своей родной страны! Чем объяснить их бегство? В чем дело? Чего им еще у нас не хватает?
Барвинек любил негритят. Он рисовал их на стенах и потолках яслей и детских садов; говорили, что под его
– Если бы здесь был Боб, он ответил бы на твои вопросы,- произнес задумчиво художник Микулаш, специалист по изображению морской фауны и флоры.-Энтузиасты! Пионеры! Архитекторы, врачи, гидро-, агро-, и аэротехники - и все одна молодежь!
– Можно было бы говорить о неблагодарности, если бы... если бы...скульптор Эрскин улыбнулся,- если бы их не влекла мечта, вековая мечта о чем-то, чего уже нет!
Эрскина называли Бородачом - у него была русая развевающаяся борода, которой он очень гордился и которая привлекала всеобщее внимание.
Он являлся автором проекта стометровой скульптурной группы; эта группа изображала Старый и Новый свет пожимающими друг другу руки через океан.
– Ты думаешь, что они мечтают о городах, которые мы понастроили в Африке?
– спросил Берти, известный художник-миниатюрист.- Я тоже не прочь туда поехать. Движущиеся тротуары, бунгало среди пальм, городской дождеороситель, прогулки на слонах, по улицам ходят на цепочках львы и тигры...
– Они мечтают не о городах,- снова улыбнулся Бородач.
– Значит, о девственных лесах? О джунглях? Об охоте на антилоп? поинтересовался Микулаш.
– О работе!
– ответил всеведущий Бородач.
– Мы делимся с ними всем, делимся и работой!
– проворчал Мартин так сердито, что все обернулись к нему.
– Я говорю о физической работе!
– пояснил Бородач, делая вид, что не расслышал слов Мартина.- Они тоскуют по ло... ла... лопатам, или как там они называются. Мускулы их томятся в бездействии и жаждут сладостной усталости, как олень - ключевой воды, такой усталости, какую может только почувствовать человек, поднимая вручную тяжести...
– А разве кто-нибудь запрещает им уставать?- удивился Барвинек.- Пусть себе устают сколько им угодно; они могут, как и мы, расходовать свои силы в спорте, могут утомлять свои шоколддные тела и на специально для этого созданных заводах, где работают вручную. Там имеются инструменты и орудия с ручками и без ручек; пользуясь ими, можно устать до изнеможения.
– Основной причиной их отъезда, я думаю, является почти законченное преобразование Сахары!
– проговорил до сих пор молчавший толстый Баумрук. Он тоже был художник. Сюжеты для своих картин он черпал из истории эпохи капитализма.
Было жутко и в то же время смешно смотреть, как изображенные на его полотнах небоскребы, стиснутые в друзы, сталкиваются и отталкиваются, мешая друг другу, сами себе и солнцу, ветру и звездам, и улицы только на один миг освещает упавший в полдень на их дно луч солнца... Лачуги Гарлема рядом со стометровым доходным домом, негритянская церковка рядом со сточным каналом, между фонарем и бензиновой колонкой дырявая шляпа на
– Часть отъезжающих отправится на Нигер,продолжал всезнающий Баумрук.Река потечет в обратном направлении, от моря в глубь Африки, для обводнения последнего клина Сахары. Других посылают на Гибралтарскую плотину. А когда гидроузел будет сдан в эксплуатацию, они останутся там в качестве техников...
– Вот и отлично!
– пробормотал себе под нос Мартин.- Плакать никто не будет!
Одна Мая, сидевшая с ним рядом, услышала его бормотание. Она посмотрела на него удивленными глазами, но ничего не сказала.
– Вы, вероятно, знаете Теодора Арнольда?
– спросил маленький Берти.
– Ты говоришь об этом атомщике? Его называют Черным Нейтроном.
– Да, о нем! Он утверждает, что Африка перегонит все остальные континенты, если удержит взятый ею темп...
Все добродушно усмехнулись.
– Я за соревнование континентов!
– воскликнул Барвинек.
А толстый Баумрук снова расплескал несколько капель из своих богатых знаний:
– Когда начнут действовать все гелиостанции Сахары,- сказал он,- вся Африка загорится светом. При использовании только одного процента солнечных лучей, падающих на Сахару, можно было бы получить в десять раз больше энергии, чем нужно для всего земного шара!
– Когда еще это будет!
– проговорил с усмешкой Мартин.- А пока в северной Родезии есть деревни, в которых до сих пор говорят по проволочному телефону! В Уганде существуют сельскохозяйственные кооперативы, в которых все машины работают на горючем из нефти! Чернокожие по-прежнему применяют бензин и катаются в привезевйшх из Европы татрапланах [ Татраплан чехословацкая автомобильная марка. ], которые у нас давно отошли в область предания.
Мая незаметно толкнула Мартина локтем.
– Помолчите лучше!
А когда они остались одни, она сказала:
– Послушайте, Мартин, вы не любите негров! Скажите мне правду! Так я говорю? Да или нет?
Мартин ответил не сразу. Он посмотрел на Маю печальными, умоляющими глазами. Наконец он неохотно произнес:
– Правда гораздо сложнее, чем односложный ответ, ведь вы меня понимаете...
Но она продолжала неумолимо выпытывать у него:
– Вы хотели бы, чтобы Боб уехал в Африку, чтобы он исчез с вашего горизонта, так ведь?
– Уж если вы во что бы то ни стало желаете знать, чего бы я хотел,вспылил Мартин, потеряв самообладание,- извольте, я страстно хотел бы, чтобы не только Боб, но и все Бобы отправились туда, куда влечет их зов сердца! Чтобы они как можно скорее исчезли не только с моего горизонта, но и с вашего и вообще с горизонта нашей Америки! Боб хочет уехать, а вы его удерживаете! Я знаю! Он остается из-за вас! Вы сделали выбор!
– Какой выбор?
– Вы выбрали черную шкуру!
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Мартин отправился в Старый Йорк собирать материалы для своей работы по истории города. Он давно уже вынашивал мысль написать эту работу. Манхеттен постепенно разрушался, и ставился вопрос о судьбе этого удивительного селища, забытого людьми и временем, обреченного на медленную смерть.