В стране наших внуков
Шрифт:
— Мая! — воскликнул Мартин, захлебываясь от радости. — Я знаю, вы любите Боба и меня вы немного любили… Молчите, не говорите ничего, прошу вас, я должен вам сказать все, теперь или никогда!
— Говорите, говорите! — подбадривала его Мая, улыбаясь и заранее зная, что он хочет сказать ей.
Она направилась к проплывавшему невдалеке облачку, оно слегка вздрагивало, словно дышало.
— Каким я был глупцом! Я был уверен, чтo вы должны отдать мне предпочтение только потому, что я белый и, значит, лучший! А все вышло из-за того, что деды моих дедов во времена старой Америки угнетали своих черных братьев. Они
— Что вы сделаете, Мартин? — спросила Мая, слегка размахивая загорелыми руками, чтобы увеличить скорость полета. Навстречу ей быстро приближалось облако. Она нырнула в него и на несколько мгновений исчезла в бесформенных клубах белого пара. Мартин бросился вслед за ней. В лицо ему пахнуло влажной прохладой, тело сковало холодом. Вынырнув, Мартин снова увидел Маю на фоне голубого неба, она отдыхала, поджидая его. Ее тело, покрытое мелкими капельками росы, блестело на солнце.
— Что вы сделаете, Мартин? — повторила она свой вопрос и стала кружиться вокруг него, как стрекоза, сверкающая всеми цветами радуги.
— У вас два партнера, — сказал он наконец. Я хочу избавить вас от одного. Тогда останется только один. Вот и все! Я уйду! Так будет лучше и для вас и для меня…
— Вы могли бы это сделать? — спросила она, насторожившись, и понеслась вперед.
— Это не так трудно! Надо только сразу — так легче!
— Ну а вы? Что будет с вами?
— Со мной? Вы будете счастливы! А это самое главное!
Но вот снова приближается облако. Впрочем, это было не облако — не настоящее и не искусственное, выпускаемое высокой воронкообразной грубой и состоящее из маленьких клубочков пара. По небу плыл надувной коврик, на котором можно было отдохнуть, сложив крылья. В воздухе появилось множество таких разноцветных резиновых облаков различной формы. Они медленно двигались к западу — подушечки, мячи, медвежата, горки 80 для катания, гондолы, крылатые ящерицы и другие диковинки.
Стаи юношей и девушек носились на крыльях в воздушных просторах; они играли в мяч, водили хороводы. Игры их походили на игры на земле, хотя и приобретали особенную легкость, словно подчиняясь каким-то птичьим законам. Во время этих игр, перенесенных на неземные спортивные площадки, крылатые думали и поступали так, как думали бы и поступали птицы, если бы они обладали мозгом человека.
Мартин и Мая миновали весело гонявшихся друг за другом крылатых юношей и девушек и настигли облако, которое имело форму маленькой лодочки для двух человек. Они поймали ее и уселись по обе стороны лодки.
— Так, значит, вы… вы хотите, чтобы я вышла замуж за Боба? приступила к серьезному разговору Мая.
— Да, я этого хочу! Тогда все станет ясным, как солнце, как день…
— А как же вы? Вы останетесь ни с чем?
— Боб заключит вас в свои объятия! Разве это не радость?
— Но ведь вы не Боб!
— Я знаю, что вы уже осудили меня. Моя белая кожа была оскорблена тем, что он, черный брат, лезет на клумбу с подснежниками. Это старый Мартин Хиггинс зевнул в моей крови. Вот как обстоит дело со млой, дорогая Мая! Здесь, в этих светлых, девственных просторах, я понял, какое блаженство делать счастливыми других. Не знаю только, согласитесь ли вы,
— Сразу видно, что вы учились в Академии поэтов, — засмеялась она. Скажите это просто, своими словами, без взлетов, без парения; представьте себе, что мы не висим в воздухе, а стоим обеими ногами на земле!
— Я знаю, что говорю слишком много, — сказал Мартин. — Но я рассчитывал, что здесь будет Боб. Вы же сами обещали, что он полетит с нами. Почему его нет?
— Боб теперь не может быть здесь, — улыбнулась Мая и стала потихоньку, незаметно подвигаться к самому краю лодки, пока лодка не перевернулась. От неожиданного перемещения центра тяжести Мартин полетел кувырком вниз. Однако несколькими взмахами крыльев он восстановил равновесие. Подплывая к нему, Мая заметила, что он обиделся.
Она попробовала задобрить его: — Мартин, Мартинушка, я не виновата, честное слово…
— Это вы нарочно!
— Что я могу с собой поделать, раз я такая легкомысленная, сокрушалась она. — А вы такой благородный…
— Мне не до шуток, — отрезал Мартин.
— Это тяжесть вашего благородства нарушила равновесие, — отпарировала Мая.
— Где Боб? — угрюмо настаивал Мартин.
Мая взяла его за руку, но он резко вырвал ее.
Зачем она издевается над ним? Он даже повернул в сторону, словно желая улететь от нее.
— Ну, подождите, Мартин! Мы же летим к Бобу, я хочу вас проводить к нему, слышите? Летите за мной! Не пожалеете!..
Мая летела впереди, опускаясь по спирали все ниже и ниже, и ни разу не оглянулась.
Они приближались к земле. Позади вырастала темная полоса леса, а перед ними пестрым ковром, вышитым красками летнего дня, расстилалась долина. Вдали горизонт окаймляло белое кружево моря. Мартин и Мая медленно снижались над линией моря, глубоко врезавшегося в сушу. Они закружили над бухтой, в которой на якорях стояли океанские гиганты, похожие на приморские дворцы и отели.
Их балконы и террасы пестрели цветами, в открытых окнах развевались занавески. Еще издали Мартин заметил, что на одном из этих колоссов происходит что-то необычное. Судно было похоже на белый замок с двумя башнями, на которых полоскались флаги. С борта, обращенного к причалу, были спущены на набережную нарядно убранные сходни.
Мая, описав последний полукруг над заливом, легко опустилась на посадочную площадку одной из башен. Мартип приземлился на другой. Внизу под собой он видел множество черных и белых голов, беготню вверх и вниз по сходням, до него доносились возгласы, рыдания, смех и плач.
Наконец он понял: на этом судне уезжают на свою новую родину негры из Соединенных Штатов.
Черная мать — Африка, их прародина, — ждет их.
И среди тех, кто пришел в последний раз обнять своих черных братьев, наверное, находится и Майн Боб. Вот почему она направила сюда свои крылья!
Мартину хотелось, чтобы сегодня все кончилось. Но совсем не так. Он представлял себе, как они соберутся все вместе — Мая, Боб и он, наступит официальный, торжественно-трогательный момент- он откажется от своей любви, передаст Маю Бобу и уйдет навсегда. Отречением от Май он искупит свою вину. Но теперь Мартин видел, что все пройдет не так легко и безболезненно, что его ожидают мучительные завтра, что ему и дальше суждено терзаться.