В стране наших внуков
Шрифт:
К этому времени относится и начало дружбы Франи с поэтом Станиславом Лексой. Сперва казалось, что они понимают друг друга. Положение Станислава было, пожалуй, лучше, чем у Франи: кроме писания стихов, он принимал участие в трудовом процессе. Станислав был поэтом облаков. Правда, он никогда не видел их вблизи. Он боялся летать, страдал головокружением, и никто не смог бы заставить его сесть даже в аэробус. Он любовался облаками, стоя на земле, и грезил о них как о чемто недосягаемом. Никого особенно не интересовала эта облачная поэзия, но Станислав упорно держался любимой темы, раз и навсегда очарованный плывущими облаками. Он издал огромное
Самым интересным в этих книжечках были цветные иллюстрации, изображавшие фантастические нагромождения облаков.
Станислав охотно выслушивал Франины жалобы, но требовал того же и от Франи. Только одного он никак не мог понять — как это Франя, кроме сочинения своих стихов, ничего не делает.
— Работу ты найдешь, — говорил ему Станислав. — Хотя это и не так просто. Работа не растет на дереве, ее нельзя сорвать, как грушу. Ее и не придумаешь, как стихотворение. Но нельзя же все время только ходить, сидеть, лежать и смотреть на облака. Работать необходимо так же, как и дышать, без работы засохнешь, точно подрубленное дерево!
— А я не ищу никакой работы! Пойми, я ни к чему не приспособлен!
— Жить просто так? Бесплодно и впустую? Но ведь это бессмысленно!
— Я же поэт! — протестовал Франя обиженно.
— И я поэт! — сказал Станислав. — Что может быть прекраснее стада барашков на небе! — произнес он мечтательно. — Но это совсем разные вещи! Работа связывает человека с землей! Руки, — Станислав с признательностью посмотрел на свои большие ладони, — это часть земли! Стихи — это мечта, грезы об облаках, а работа — это подтверждение того, что я живу на земле. Писать стихи — это для меня развлечение, счастливая минута, а без работы я бы умер. Так-то! Все прекрасное на свете создано руками человека…
— И твои облака тоже? — насмешливо заметил Франя.
— Ничего ты не понимаешь, — опечалился Станислав.
— Я все понимаю. Но благодарю тебя, я обойдусь и без этого удовольствия!
— Делай как знаешь. Только не думай, что работа ждет тебя, как постель или еда. Придет и твоя пора, ты станешь искать работу… А потом, не находя ничего, ты будешь метаться как одержимый. Но ты не бойся. Когда тебе будет совсем плохо, когда ты не будешь видеть выхода, люди тебе помогут, как помогли и мне.
— А ты что делаешь? Что у тебя за работа? Похвастайся своей избранницей!
Станислав порылся в своей записной книжке и подал Фране визитную карточку-рекламу. На ней было напечатано:
НОСИТЕ ИНДИВИДУАЛЬНУЮ ОБУВЬ!
НАШ МАСТЕР ПРИДЕТ К ВАМ НА ДОМ И ВОЗЬМЕТ СЛЕПОК С ВАШЕЙ НОГИ! ПРИМЕРКА НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. А ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ МЫ ДОСТАВИМ ВАМ ГОТОВУЮ ОБУВЬ! НАШ ТЕЛЕФОН № 7,9…
На обратной стороне карточки было много леcтных отзывов и перечислялись преимущества обуви, сделанной на заказ. Франя вернул карточку, в душе презирая Станислава.
— Спасибо! Я ношу фабричную обувь и вполне доволен.
— Я к тебе не приду, не бойся, — рассердился Станислав. — Ты же хотел знать, что я делаю…
— Когда-то это называлось сапожничать…
— Мы хотим восстановить это архаическое слово и употребить его в нашей рекламе. Мы работаем полных четыре часа, продогавь себе!
— Хвала и честь труу! — поклонился Франя. Однако давай лучше поговорим о поэзии…
Но у Станислава
Прошел год, и Франя выпустил новую, третью книгу стихов. И снова зловещее молчание- ни одного звука в ответ! Пусть бы уж осуждали его, поносили, смешивали с грязью — все это было бы лучше, чем такое равнодушие, такое полнейшее молчание!
Весь мир как будто замкнулся в себе.
Франя разослал свои книжки множеству людей, но — о ужас! — книжки понемногу стали возвращаться к нему обратно. «Благодарю!» — писали одни. «Это плохие стихи!» — писали другие. Кто-то даже рассердился: «Бросьте вы это дело!» В большинстве же случаев книжки возвращались без всякого ответа. Но еще более жестокими оказались те, кто выражал сочувствие и сострадание. Эти добрые души утешали и подбадривали его, советовали не падать духом, ведь на свете так много прекрасных вещей, которые могут дать человеку радость и счастье.
В конце концов у него выбили перо из рук, заставили его замолчать!
В общем ничего не изменилось. Франя продолжал вести беспечный образ жизни и чувствовал себя ничуть не хуже и не лучше, чем остальные граждане. Он смирился со своей судьбой, с тем, что никогда не будет поэтом, с легким сердцем перескочил через этот факт. Оказалось, что и без лавров можно хорошо и легко жить; Франя быстро разделался с честолюбием. Утешители действительно правы: жизнь так интересна, так увлекательна, так щедра и заботлива и, к сожалению, так коротка! Зачем же ее отравлять? «Я не призван, — успокаивал себя Франя, — раздавать красоту, но я согласен ее принимать! Буду наслаждаться своей молодостью и всеми дарами, которыми в таком изобилии осыпает меня жизнь, что даже не хватает времени на все: дни слишком коротки, чтобы вместить все удовольствия, глаза слишком малы, а сердце слишком тесно — всего не охватишь, — и не стоит вспоминать об одной жизненной неудаче…»
Так представлял себе Франя жизнь, так он и жил, по-прежнему беспорядочно и легкомысленно.
Жил и наслаждался…
Однако, как ни странно, не все шло так гладко, как хотелось бы Фране. Иногда его планы и намерения натыкались на препятствия, которых он не ожидал и которые вызывали у пего недоумение Его словно преследовал по пятам какой-то злой дух. Он словно дразнил Франю и выдумывал всевозможные неприятные неожиданности. Он словно заигрывал с его хорошим настроением, а потом старался испортить его. И количество этих неприятностей со временем, пожалуй, увеличивалось, а но уменьшалось. В чем дело?
Иногда Фране казалось — правда, он не мог этого с достоверностью утверждать, — что знакомые по дому избегают его. При встрече с ним они хоть и разговаривают, но как-то неохотно и скупо, вечно куда-то торопятся, извиняются, что их ждет очень важная работа, и уходят. Теперь только Ф|раня радовался этим встречам, во время разговоров только он сохранял прежнюю сердечность…
Франя тянулся к своим знакомым, хотел вместе с ними развлекаться, готовиться к вечерам, запoлненным пением и танцами, играми и другими видами развлечений, импровизированных или подготовленных заранее; эти вечера устраивались или для жителей дома, или для более широкой публики.