В Стране Вечных Каникул. Коля пишет Оле, Оля пишет Коле
Шрифт:
Я стал с посвистом прищелкивать, как самый настоящий дрозд, потом надрывно, тоскливо кричать, как чайка, потом несолидно тренькать, как синица…
— Феликс тоже умеет свистеть по-всякому, — сказал Тимошка.
И все же он смотрел на меня с восхищением. И даже начал сам потихонечку повторять за мной. А во дворе, под окнами, стали собираться ребята. Тогда мы прекратили наш первый урок.
Напоследок я не только сказал Тимошке, что очки ему к лицу, но даже примерил их и сказал, что с удовольствием бы сам носил такие!
Вот и все, Оля. Я, значит, начал выполнять твою просьбу.
Коля
Да,
Коля пишет Оле
Все эти дни, Оля, я думал о том, что бы мне еще отгадать на расстоянии, потому что это очень поразило Тимошку. Пока ты еще не успела рассказать мне о Тимошкиных тайнах, я решил отгадать что-нибудь сам, без твоей помощи. И заодно решил подсунуть Тимошке какую-нибудь неожиданную находку. Ты ведь писала, что он очень любит неожиданные находки.
Я обыскал сарай во дворе, пошарил на черном ходу, но ничего интересного не нашел. Нельзя же было подсунуть Тимошке старый ржавый чайник без носика или сломанный стул без трех ножек!
Тогда я поискал дома и тоже не нашел ничего подходящего. «А не подложить ли ему горшок с маленьким зеленым стебельком, который должен очень здорово разрастись?» — подумал я.
Елена Станиславовна услышала недавно в одной лекции, что полезно выращивать дома разную зелень, особенно у нас в городе, где так сильно дымит огромный алюминиевый завод. И на следующий день она притащила десять цветочных горшков с маленькими стебельками. «Эти росточки, — сказала Елена Станиславовна, — превратят нашу квартиру в ботанический сад. И мы все будем вдыхать чистый кислород!»
«Пусть и Тимошка немного подышит кислородом, — решил я. — Подсуну ему один цветочный горшок! Елена Станиславовна и не заметит».
И вот сегодня, когда стало уже чуть-чуть темнеть, я взял один горшок и пошел на пустырь, который за Тимошкиным домом. Там я отыскал местечко потаинственней… На краю пустыря начали строить новый корпус, но пока успели построить только полтора этажа. В сумерках я представил себе, что это не этажи будущего дома, а неровные зубцы какой-то старой, полуразрушенной стены. Может быть, даже крепости… Стройка в этот час уже притихла.
Я подтянулся на носках и достал до окна первого этажа. Потом я поставил свой горшок на кирпичи, которые скоро будут держать на себе оконную раму. А пока в окне не было еще ни рамы, ни стекла…
Потом я побежал к Тимошкиному дому. Немного пощелкал из-за угла дроздом, раза три ухнул совой. Тимошка тоже ухнул мне в ответ: мол, все спокойно, дома никого нет. Тогда я забрался на подоконник, спрыгнул в комнату и говорю:
— Тимошка! Слушай меня!… Сейчас я буду снова отгадывать на расстоянии.
Он прямо замер на месте. Я снова закатил глаза, таинственно покрутил руками, подвигал немножко ушами и объявил:
— Тебя ждет одна неожиданная находка!
— Где?
— Ни о чем не спрашивай: ты можешь сбить меня со следа…
— С какого следа?
— Ну, со следа, который ведет к этой находке!
— К какой находке?
— Не задавай вопросов: не выводи
— Из какого состояния?
— Из состояния отгадывания! Молча иди за мной!
И Тимошка пошел за мной на пустырь. Время от времени я останавливался, смотрел на землю и даже принюхивался, будто искал след.
Когда мы стали подходить к стройке, я зажмурил глаза и сказал:
— Не смотрю, но вижу! Как это таинственно и загадочно: в доме еще никто не живет, а в окне уже стоит цветочный горшок!
— В каком окне?
— Ну, в самом первом от… угла.
Тимошка подбежал поближе, обернулся ко мне и молча пожал плечами: никакого горшка в окне не было.
— Не может быть! — воскликнул я. Приподнялся на цыпочках, дотянулся до окна и увидел несколько комочков земли на кирпиче.
Это было все, что осталось от неожиданной находки. Кто-то нашел ее раньше нас.
А вечером дома Елена Станиславовна подняла тревогу: «Где цветочный горшок?»
— Может быть, он выпал из окна на улицу? — сказал я.
— Но он же мог разбить кому-нибудь голову! Там, на тротуаре, должны были бы остаться черепки…
— От головы?
— Да нет, от горшка! Неуместные шутки. Выгляни, Коля! Внизу не валяются черепки?
Я выглянул и сказал, что никаких черепков нету.
— Наверно, дворник подметал тротуар, — предположил я.
— Нельзя ли взять на полтона ниже. Вы мешаете мне заниматься! — крикнула Нелька из другой комнаты. Она разучивала какую-то новую музыкальную пьесу.
— Ты могла бы попросить об этом вежливей, — так тихо прошептала Елена Станиславовна, что услышал ее только я, а Нелька не услышала.
Я, Оля, не знал, писать ли тебе обо всем этом. Но потом подумал, что, если написать все, как было, получится как бы еще один невыдуманный рассказ. И я написал.
А Тимошка стал, кажется, немного сомневаться, могу ли я отгадывать на расстоянии.
Коля
Оля пишет Коле
Дорогой Коля!
Моя мама говорит, что к каждому больному нужно подходить индивидуально, учитывая особенности его организма и характера. И к здоровому человеку, я думаю, надо подходить так же. Ты это учел, Коля, при первом разговоре с Тимошкой: он ведь обожает все необычайное и таинственное. И ты, мне кажется, любишь все это тоже. Но только очень прошу тебя: не увлекайся чересчур! А то вы все время так и будете говорить друг с другом шепотом да птичьими голосами.
И не нужно пугать Тимошку совиным уханьем из-за угла и прочими такими вещами. Он ведь очень впечатлительный мальчишка. А нервничать ему, мама сказала, вредно.
Писать длинные письма мне теперь уже просто некогда: девчонки так и рвутся в рукавичную мастерскую. Рукавицы, оказывается, не только руки согревают: из-за них все ребята в классе стали относиться ко мне как-то теплее. И даже Артамонов чуть-чуть изменился. Раньше он угрюмо подтрунивал надо мной: «Рукавиц, что ли, в городе не хватает? По две пары на руку не натянешь!» Девчонки отвечали ему, что наши рукавицы — домашней вязки: они мягче, нежнее и вообще, как подарок, приятнее для рыбаков. Он только ухмылялся. А теперь помалкивает, словно над чем-то призадумался…