В субботу рабби остался голодным
Шрифт:
— Морт, я такой же горячий поклонник нашего рабби, как и ты, но ты не можешь не согласиться, что свое дело он знает. Я имею в виду — если он похоронил Хирша, значит, там все о’кей.
— Ты не понимаешь, Марвин. Ты так и не понял, — устало сказал Шварц. — Рабби, скорее всего, вообще не вникал в эти дела. Может, у него были подозрения насчет самоубийства, а может, и нет. Даже если были — что он сделал бы в этом случае? Он позвонил бы своему приятелю, шефу полиции, и тот, естественно, дал бы ему официальное заключение: смерть в результате несчастного случая. Значит — зеленый
— Так что нам теперь делать? Мы же не можем выкопать тело…
— Вообще-то… Если вдова не будет возражать…
— Забудь об этом, Морт. Даже если она согласится — а она не согласится, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, — нам придется получать разрешение отдела здравоохранения в Дербери, где находится кладбище, и отдела здравоохранения в том месте, где он будет перезахоронен. Слишком много волокиты и слишком много шуму.
— Вообще-то это была идея Бена Горальского, Марв. Я все это ему говорил.
— А другие идеи у тебя есть?
— Видишь ли, — осторожно начал Шварц, — вполне возможно, что такое будет случаться и впредь, особенно если учесть, что хоронить мы стараемся как можно быстрее: достаточно через пару дней после похорон найти записку, и то, что казалось естественной смертью, нате вам — самоубийство. Так что я считаю, что для таких случаев нам нужен какой-то механизм. Скажем, какой-то ритуал очищения, выполненный рабби, чтобы вернуть кладбищу кошерность. Рабби может все это красиво обставить, устроить настоящее шоу… В чем дело? — спросил он, увидев, что Марвин медленно качает головой.
— Я не думаю, что рабби станет это делать.
— Черт побери, если правление ему прикажет, он сделает!
— Не знаю. Не уверен, что правление может приказывать что-либо подобное. Мне кажется, что решать тут должен рабби. И скажу тебе еще: я не уверен, что мне самому нравится эта идея.
— Почему?
— Потому что я не думаю, что кладбищу это пойдет на пользу.
— То есть как это?
— Слушай, Морт, ты архитектор, так что вряд ли разбираешься в психологии коммерции. Продать участок на кладбище довольно трудно. Это товар, как мы говорим, «неосязаемый» — такой же, как страхование. В нашей конгрегации все люди довольно молодые — они не склонны думать о таких вещах, как участок на кладбище. Но хороший торговец способен их убедить. Иногда он взывает к их чувству лояльности по отношению к храму, иногда — к чувству ответственности перед женой и семьей, а иногда достаточно бывает их пристыдить. Но в любом случае их нужно убедить в том, что твой товар безупречен, что в нем нет изъяна. Если с твоим товаром что-то не так и потенциальный покупатель об этом узнает, он моментально за это ухватится и использует это против тебя. Так что если станет известно, что с нашим кладбищем что-то не так, что оно, скажем, не стопроцентно кошерное, то, думаю, с тремя четвертями из тех, кого мне уже удалось уболтать, можно тут же распрощаться.
— Ну, так они купят немного позже…
— Морт, ты говоришь так, как будто тебе не известно, что значит кладбище для нашей конгрегации. Вспомни — храм купил эту землю в прошлом году, когда президентом был Беккер. И что бы ты ни имел против Беккера, не забывай,
— Согласен, ты хороший коммерсант, Марв. Поэтому я и оставил тебя председателем, когда назначал комитеты. Но к чему это ты?
— Я хотел только, — уклончиво ответил Марвин, — чтобы ты понял, что может значить кладбище для конгрегации.
— Но если мы не сделаем что-то прямо сейчас, мы можем потерять Горальских!
На Марвина это не произвело впечатления.
— Конечно, неплохо иметь при храме такого крупного магната, как Бен Горальский, но только если не приходится ползать перед ним на брюхе всякий раз, как он…
— Слушай, Марвин, если я тебе кое-что скажу, ты никому не проболтаешься? Представь: старик практически железно пообещал мне дать деньги на новую капеллу, причем не просто крупное пожертвование, а всю стоимость — может быть, сто пятьдесят тысяч долларов!
Марвин присвистнул.
— Сто пятьдесят штук?!
— Если не больше.
Марвин вытащил из кармана карандаш.
— Тогда у меня, похоже, есть идея. — Он пошарил еще, извлек из внутреннего кармана какой-то рекламный проспект и с досадой отшвырнул его.
— Что ты ищешь? Бумагу? — Шварц пододвинул к нему блокнот.
— Спасибо. — Марвин начертил большой квадрат и в нижнем правом углу поставил крестик. — Вот кладбище, а вот место, где похоронен Хирш. Хорошо: Горальский утверждает, что самоубийцу нужно хоронить в дальнем углу. Делаем угол. — Он начертил внутри квадрата овал, охватывающий всю территорию, кроме углов. — Если мы проложим кольцевую дорогу внутри кладбища, могила Хирша останется за ее пределами и — в углу. Что скажешь?
Шварц изумленно смотрел на чертеж.
— Марвин, ты гений! Ты это только что придумал?
— Ну, в общем-то эта мысль у меня уже возникала, только по другому поводу. Помнишь, пару заседаний назад я говорил, что нам внутри кладбища нужна дорога? Правление отвергло это предложение, потому что тогда они не хотели ввязываться в такие расходы. Но я много об этом думал, пытался найти такой вариант, чтобы дорога обеспечила доступ ко всем частям кладбища и в то же время съела как можно меньше земли. И вот этот вариант показался мне самым подходящим.
— Но разве кольцевая дорога не окажется дороже?
— А нам не надо делать ее всю целиком. Даже при нашем теперешнем бюджете на те деньги, которые мне уже утвердили, мы можем разметить ее и сделать для начала только один угол — тот, где лежит Хирш. А закончим, когда правление выделит больше денег.
— Черт возьми, Марв, я думаю, это решит проблему! Я же говорю — ты гений!
Но Марвин, казалось, колебался.
— А что делать с рабби?
— В каком смысле?
— Мы скажем ему?