В сумерках мортидо
Шрифт:
“Проспала?”
Ей показалось, что в дверь стучали. Или, наоборот, захлопнули? Она прислушалась, но звук не повторился. Кто-то сказал, что убьет ее? Нет! Все приснилось. Сколько же времени? Почти половина десятого. Значит… На минуту Катя задумалась, стараясь сообразить – значит, спала она минут двадцать пять, не больше. Ничего, терпимо.
Она вскочила. В минуту набросила на себя трусы, лифчик, халат, сунула босые ступни в легкие разношенные тапки, взглянула на себя в крошечное карманное зеркальце, что всегда носила при себе, и снова его спрятала. Готова! На свежем юном лице не было и следа сонливости, утомления и отпечатка пережитого
Десятью минутами раньше, в то время пока сонные мечты и грезы владели Катериной, к дверям палаты подошел человек в белоснежном накрахмаленным халате. И громко постучал. А затем сильно дернул за ручку. Заперто? Он снова постучал. Он действовал не таясь и шумно, не стесняясь потревожить в поздний час больных и персонал.
Из сестринской, расположенной довольно далеко, а именно через три или даже четыре палаты, выглянула, а затем вышла дежурная сестра и, узнав стучавшего и немного оробев, поспешно приблизилась к нему: – Добрый вечер, – и догадавшись, чего он ждет от нее, объяснила: – А палата – пустая. Открыть?
– Ах, пустая. Да нет, не надо. Кажется я перепутал этажи. Мне – на седьмой. Прости, деточка, перепутал. У вас все в порядке?
– Да. Все спокойно, обход Павел Андреевич провел.
– Павел Андреевич дежурит? Чудесно! А где он, кстати?
– У себя, наверное. От нас ушел давно. Часа два назад.
Сестра отвечала не задумываясь и совсем не врала. Тот факт, что Павел в течение часа находился на этом этаже, был ей нет ведом.
– Значит у себя. Спасибо, дружок, – задумчиво пробормотал “белый” халат.
Павел неторопливо шел по коридору. Проходя мимо настежь распахнутых дверей больничных палат, он невольно улыбался, все еще держа в уме милое Катино личико и смешной тон, коим она, наивная, изображая из себя возлюбленную уходящего в поход рыцаря, попрощалась с ним.
“Куда я? Ах, да, в гинекологию, – вспомнил он почему оставил влюбленную сестру. – Ждать лифт не буду. Спущусь. Труда не составит”.
Вскоре он стоял перед нужной дверью.
Однажды, войдя в палату на утреннем обходе, Павел застал молодую пару в пикантной ситуации. Буквально за час до операции. Возможно, девушка, а оперироваться предстояло именно ей, таким не традиционным образом успокаивалась? А если вдуматься – способ хорош. По физиологическому эффекту – в самую точку. Сначала выброс адреналина, а потом – спад, до опустошения. Полное освобождение от тревожных мыслей, забот и только мягкая приятная усталость и сонливость. Хороша премедикация! В общем, когда в палату входит доктор, он, естественно, не стучит.
В палате действительно находилось двое. Женщина лежала на спине, укрывшись до подбородка простыней. Черты ее лица были спокойны, разглажены. Рядом с постелью в массивном кресле, уткнувшись в газету, сидел её пожилой супруг.
Он вопросительно посмотрел на Павла и устало улыбнулся, топорща обвисшие усы: – Добрый вечер, доктор.
– Добрый, – Павел улыбнулся в ответ и задал – обоим – традиционные вопросы: – Как себя чувствуете? Что-то вас беспокоит?
– М-да, все хорошо. Людмила Александровна заходила, – ответил муж.
– Хорошо? Значит, все в порядке? – переспросил Павел. – Ко мне вопросов нет?
– А вы кто? – вежливо поинтересовался
– Родионов. Заведующий хирургическим отделением, – пояснил Павел. – На данный момент – ответственный врач.
– Ясно, но мы вроде бы все с Людмилой Александровной…
– Ну и ладненько, – не дослушал Павел.
Ему здесь делать нечего, понял он, но и объяснять ему что-либо – не надо. Нет такой нужды. Заглянул врач в палату – внимание больному. Если в этой палате и бушевали страсти когда-то – сейчас все в порядке.
И хорошо, с облегчением подумал Павел. Развернувшись, он заспешил к себе.
С пятого на седьмой он поднялся на лифте. Не высоко, но – из принципа! За суточное дежурство легко можно набегать несколько километров.
Отделение казалось опустевшим. Пустой коридор, больные разошлись по палатам, на сестринском посту, что расположен посередине отделения, тоже никого.
Он выругался вслух: – Черт! И ведь замечание – не сделать! Кто сестру увел? Я. А тех двоих – только тронь. В моей ситуации – лучше не трогать. Нарвусь на грубость, и вообще, чем меньше поводов для обоюдного раздражения, тем меньше болтовни. Впрочем, Катя наверняка перескажет сюжет вечера своим подругам. Это у сестер – как правило. Интересно, что она расскажет обо мне?
Нет, по-серьезному, не интересно. Ничего не изменится в его собственной самооценке, подумал Павел.
Далеко впереди себя, в конце коридора, он вдруг заметил высокую фигуру, облаченную в белый халат. Человек удалялся быстрым шагом. Еще секунда, и он скроется за углом. Высокий, широкоплечий.
“Константин! Кто же еще? Что он тут делает так поздно? Куда бежит? А-а, в реанимацию”.
Выход из отделения с дальней от лифта стороны, там только что скрылся человек в белом халате, считался “черным ходом” и был удобен для посещения опер. блока и реанимации. На остальные этажи было удобнее попасть, пройдя по центральной лестнице, или по боковой, где был расположен пассажирский лифт. Им только что воспользовался Павел.
Глава VIII
(не имеющая отношения к сюжету, а лишь иллюстрирующая тот факт, что в больнице может случиться всякое).
По общечеловеческим меркам дядя Ваня человеком был определенно положительный – вел он добропорядочный образ жизни, жене не изменял, пил мало. (И, возможно, последний факт и не имел того фатального значения, что потом, ретроспективно, ему приписывали. Вполне можно допустить, что имело место обычное неблагоприятное стечение обстоятельств: невезение и непруха, банальные, как времена года). …Растил сына и дочь. Вырастил! И однажды решил отдохнуть в санатории – в одном из многих, коими славен курортный город Сочинск. В санаторий, разумеется, они должны были отправиться вместе – он и его спутница жизни, законная супруга. Но та неожиданно захворала. Сказался возраст. Чтобы путевка не пропала, дядя Ваня уехал один.
Сосед по купе попался компанейский. Шебутной, веселый. Как водится, выпили. Не устоял дядя Ваня уговорам искусителя-соседа и изрядно приложился к бутылке, выставленную на стол. А что? Ехал отдыхать!
В Сочинск поезд прибыл по расписанию, почти ночью.
Сойдя с него, дядя Ваня почувствовал недомогание. Да просто очень хреново он себя почувствовал. Высокая непривычная влажность в купе с жарой, алкоголь и элементарная физическая усталость, и недосып – все сыграло свою роль. Он присел на скамеечку, схватился рукою за сердце и как будто задремал.